— У него вертолет есть, — кивнул на крышу постройки Даниил Алексеевич.
В самом деле, на крыше была оборудована соответствующая площадка, и на ней стояла винтокрылая машина.
— Пилот дежурит постоянно. В любой момент господин Щербицкий может покинуть здешние места, — продолжил Стражников.
— А так просто летать разве не запрещено? — спросил Герман.
— Ну вообще, полеты частной авиации строго регламентированы. Но со дня на день должны принять закон, который ряд запретов отменит. На вертолете, как на «Мерседесе», передвигаться можно будет. Ну а иметь собственную вертушку Щербицкому никто не запрещает. Во всяком случае, при экстренной эвакуации он непременно ею воспользуется. Поэтому, Герман, ты и твои ребята должны действовать максимально жестко, ответственность беру на себя.
— В свое время, Даниил Алексеевич, мои ребята всемером взбунтовавшуюся зону утихомирили. За двадцать минут.
Что-то такое я слышал. «Марс» и в самом деле был легендарным отрядом в иерархии тюремного спецназа.
6
— Вы знаете этого человека?
— Впервые вижу.
Господин Щербицкий говорил чистую правду. Впрочем, я тоже видел его впервые. Он представлял собой классический типаж отечественного предпринимателя — вальяжно-барственный господинчик с пренебрежительной ленцой во взгляде. Обстановка в его жилище была не барская, скорее королевская. Глаз так и цеплялся за явно неоправданное количество предметов роскоши, например, средневековых рыцарских лат. Вот, правда, привратники и личная охрана были уложены лицами в пол. Подчиненные Стражникова и «марсиане» Германа сработали не хуже милицейского СОБРа.
— Говорите, Валентин. В каких отношениях вы с этим господином? — повернулся в мою сторону Стражников.
— Всю жизнь мечтал его увидеть, — и я говорил чистейшую правду.
— Вы что, работали через посредника? — уточнил Даниил Алексеевич.
Я не знал, что мне отвечать. Вот он, Щербицкий, вот фээсбэшники. У ворот остался Феликс. Все в сборе.
— Слушайте, полковник, — нарушил мое затянувшееся молчание Щербицкий. — Вы сказали, что вторгаетесь на мою территорию, руководствуясь неким законом, который разрешает подобные действия. Если вы, как дознаватель, уверены на все сто, что в моем частном доме скрывается опасный преступник, то где он? Возьмите его и увозите к себе. Чинить препятствий не стану. Кстати говоря, мои охранники подадут на вас жалобу за грубое обращение, нанесение телесных повреждений и воспрепятствование исполнению их служебных обязанностей.
Подвел я полковника. Можно сказать, подставил. И он мне этого не простит. У него, как и у Феликса, давние счеты с этой лощеной мордой. Мне нужно было срочно исправлять ситуацию.
— Преступник здесь, — произнес я, опередив Стражникова. — И меня привезли сюда отнюдь неслучайно.
При этих словах я нагло уселся в пустующее кресло, заложил ногу за ногу. Плащ болтался у меня на руках, я по-прежнему не показывал Щербицкому, что скован наручниками.
— Итак, продолжим, — произнес я пошлую дежурную фразу. — Что-то в этой жизни является преступлением, что-то нет… Например, заказные убийства — это преступления, а вот тестирование девушек и юношей в спортивном лагере — не преступление. Хотя… Смотря на что их тестировали.
Полковник тут же оказался рядом со мной, кажется, готов был ударить.
— Немедленно прекратить! — скомандовал он. — В этих словах какой-то тайный смысл. Вы что-то передали сейчас Щербицкому. Условный сигнал!
— Да ничего он не передал, — тут же отозвался заметно поскучневший Щербицкий. — Болтает невесть что. Не понимаю, полковник. Всегда знал вас как толкового офицера, а тут… Привозите какого то шизофреника, он несет чепуху, вы укладываете на пол мою охрану…
Бросив взгляд на Щербицкого, я сам вздрогнул. Вальяжный господин на наших глазах в одну секунду изменился в лице. Никакой ленцы во взгляде, затравленность, заметное покраснение лица, испарина на лбу. Неужели его так напугало мое упоминание о тестировании? Полковник хотел было задать следующий вопрос, но не успел. Автоматная очередь, разбрызгавшая в разные стороны осколки оконного стекла, отбросила Стражникова в коридор. Остальные находившиеся в комнате-зале «марсиане» и подчиненные Стражникова стали падать на пол, точно сбитые кегли. Кто-то бросился на меня, но я швырнул ему в голову плащ, кувырнулся на пол и перекатами ушел в коридор. Рыцарские латы прыгали по полу, точно танцевали, так их подхлестывали свинцовые очереди. При всем этом Герман исхитрился перевернуть огромный шкаф, установил баррикаду и отстреливался из пистолета-пулемета. В коридоре я столкнулся с еще живым Стражниковым. Он истекал кровью, но пытался поднять собственный пистолет и навести его мне в голову.
— Не надо, Даниил Алексеевич, — произнес я и тут же обезоружил раненого полковника.
И сделал это очень вовремя. Со стороны лестницы послышались шаги, и тут же ударили автоматные очереди. Я выстрелил на звук и, видимо, не промахнулся. Раздался сдавленный стон, и выстрелы на некоторое время прекратились. Между тем стрелять со скованными руками — дело непростое. А ключ от наручников в кармане у Стражникова. Я оттащил раненого полковника в угол, сумел усадить его так, чтобы кровь не вытекала из него столь быстро. Затем достал из кармана ключ, сунул Стражникову в вялую, но еще действующую левую руку.
— Открывай быстрее, потом перевяжу…
Хоть и с трудом, но полковник сумел набраться сил и выполнил сказанное мной. Я тут же порвал рубашку полковника и соорудил повязку, временно останавливающую кровь. Между тем «марсианин» Герман весьма неплохо держал оборону. Те, кто атаковал нас снаружи, ослабили напор, под пули более не лезли. Подползая к Герману, я краем глаза увидел, что господин Щербицкий изрешечен очередями как вдоль, так и поперек.
— У него на крыше вертолет! — напомнил я Герману.
Добавлять, что это наш единственный шанс, было излишне. Герман был из породы настоящих спецов, все понимал с полуслова. Сориентировался он быстро — на нашу удачу атакующие автоматчики разворотили очередями бар господина Щербицкого, одна из бутылок чудом уцелела и откатилась в нашу сторону. Герман тут же схватил ее, потом дал короткую очередь из ПП, после чего метнул бутыль в сторону чуть попритихших противников. И тут же рванулся за мной в коридор, к лестнице, ведущей на верхние этажи.
— У него где-то здесь лифт должен быть, — произнес Герман, подхватив полковника Стражникова, которого тащить в одиночку было для меня делом небыстрым.
Стражникова я оставить не мог. Он походил на честного мужика. Бросать раненых не в моих традициях, добивать тоже. Если есть возможность спасти жизнь, лучше ею воспользоваться. Ну а Стражников, может быть, когда-нибудь и за меня словечко замолвит. Искать лифт времени не было, поэтому мы потащили полковника на руках по лестнице.
Долго уговаривать дежурного вертолетчика не пришлось. Наши с Германом физиономии и оружие в руках сыграли положительную роль. Пилот даже не спросил, где, собственно говоря, его хозяин, господин Щербицкий.
