— Приборы хрен поймешь… — сунулся Борька в одну из коробок. Присел на корточки, стал копошиться. — Хотя и поймешь… Но зачем это здесь? Синхронизаторы, реле времени УТ24, инвертор…
— Терпеть не могу больницы… — прошептала синими губами Валюша, — они напоминают мертвого папу… Этот запах… запах смерти. Я стояла в коридоре реанимации, а он за стеной умирал, ему было больно, а эти уроды-вредители даже палец о палец не ударили!
Но Борька не отвечал. Он со скептическим видом качал головой, думая о своем.
— Знаешь, Вадим, эта чертовщина лишь одним боком похожа на больницу. Какие-то более охватные притязания были у здешних… Приборы скорее электрические, чем медицинские. Размыкание цепей, контроль над током, понижение оборотов двигателя, автоматическое отключение электросхемы в случае перегрузки… Какой перегрузки, Вадим? — Уралов пытался улыбнуться, его губы посинели, шевелились с трудом. — Такое ощущение, что кому-то навязали ненужное. Вроде поставок импортного оборудования на советские заводы в эпоху крупнопанельного зодчества. Никому не нужно, специалистов по отладке нет, для директора дополнительная головная боль, он все равно сделает план на убитых отечественных станках и получит переходящий вымпел… Оно годами стояло нераспакованное, это оборудование, мерзло, грелось, ржавело под дождем. До сих пор оно где-то стоит…
— Полагаешь, и это? — кивнул Вадим на загадочные коробки.
Тревога росла. Не то развеселое чувство опасности, готовое развенчать притаившегося за углом бандита, а подспудная тревога — предвестник страшного открытия. Во рту пересохло, с нажимом запульсировало. Кольцов вошел в какую-то комнату, и включилась память. Здесь не было света; мерцание из «гостиной» обрисовывало два стола, кушетку, приземистую тумбочку под окном. Всплыла картинка в мозгу, он замер… Вот он лежит навзничь на кушетке, по пояс голый, от резиновой подстилки холод адский. Над ним лицо, вполне конкретное: узкий череп, зачесанные жидкие волосы, скулы острые, глаза еще острее, режут, как ножом. На «специалисте» белый халат, он склоняется, страшно… Голос хриплый, человек еле сдерживает ярость. «Лежи, мальчишка, не шевелись… Да не сжимайся, расслабься, это не больно, даже не страшно. Ты мужчина или кто? Кравцов, импульс!..» На висках жесткие клеммы. Словно пощечина — внезапная, ошеломляющая… Это действительно не больно. Но страшно. Тело встряхивает, мышцы по всему телу начинают судорожно сокращаться… Вадим сбросил с себя оцепенение, помотал головой. Но не тут-то было. Лицо изувера растворилось, появилось другое, испуганное, со шныряющими глазами, дрожащей жилкой на виске. «Кравцов, повтор!» — выкрик из смежного пространства. — «Он не улавливает!» Новая пощечина — раскаленная сковорода обжигает кожу, лицо садиста искажается, гаснет… Удаление программы. Душно. Слишком прилипчивое наваждение, не избавиться. Кравцов затряс головой. Бросился к окну, отпихнул с дороги тумбочку и распахнул тугие шторы. За полотнищем открылось окно — не вполне стандартное, рама металлическая, холодная, стекла толстенные, но затворы, как на всех, и работают популярно — сверху вниз. Он рванул шпингалет и распахнул фрамугу — ветер остудил голову, избавил от наваждения. Вадим отдышался. Тупая боль в голове прекратилась. Окно выходило на северную сторону — противоположную воротам. Качались под напором ветра остроконечные макушки елей. Тучи клубились совсем рядом — рукой подать. Забор с «электрической частью» вырисовывался далеко внизу, подступал вплотную к дому, однако между лесом и стеной ротонды сохранялась мертвая зона — десять метров пустоты — вполне достаточная, чтобы проститься с мыслью о побеге.
— Я кухню нашла! — раздался приглушенный выкрик. — Идите сюда, здесь интересно!
Вадим спохватился — потерял Валюшу. И Борька шарится неизвестно где. Кольцов захлопнул окно и боевой рысью припустил из комнаты.
Находка того стоила. В углу стоял небольшой гарнитур, на одной из тумб — чайник «Тефаль», сбоку — холодильник. Раскладной столик с тремя незамысловатыми табуретами. Недавно здесь кто-то трапезничал: чайник еще не остыл, на столе крошки. В кухне витал едва ощутимый сладковатый запах. Из помещения арка вела в соседнюю по дуге пустую комнату. В ней в глубоких нишах были две двери. Вадим подергал ручку — заперто. Оглядев мельком помещение, Кольцов вернулся на кухню — находка действительно имела стратегическое значение.
Валюша уже шарила в холодильнике, издавая голодное урчание. На тумбу перекочевывали продукты: палка ветчины, колбасный сыр, йогурт, недоеденная куриная лапка, пакеты с молоком длительного хранения. Вадим с Борькой пробежались по шкафам — собрали улов: буханку черствого хлеба, пряники, пачку «Майского» чая, растворимый кофе «Черная карта». В пенале обнаружилась посуда, во чреве тумбы — ложки, вилки, прочая кухонная утварь.
Сил смотреть на это продуктовое изобилие не было. Бутерброды Мостового и крошечные сырки «от Данович», разделенные на всю ораву, казались издевательством (лучше бы не ели). Вадим разломал батон ветчины, сунул Валюше.
— Ешь, пока живот свеж, — он едва успел отдернуть руку, иначе Валюша впилась бы в нее зубами. Жадное чавканье раздалось в четырех стенах. Такое ощущение, что в последние три года Валюша ни разу не ела. Остатки батона Вадим разделил поровну. Борька с сомнением понюхал свою порцию.
— Ребятам бы оставить.
— Оставим, — Вадим пожал плечами, — этого добра там полный лоток.
— Ты посмотри, как она жрет, — Борька восхищенно уставился на Валюшу, которая пальцами утрамбовывала в рот остатки ветчины и уже вожделенно посматривала на сыр. — Эй, лилипутка, тебя не из Африки доставили?
— Пусть ест, — Вадим плеснул в чашку теплой воды, поставил перед девочкой: — Не давись всухомятку, запей. Молоти, молоти, Валюша, — чтобы расти лучше, дурой не быть…
— Чтоб волосы не выпадали… — мстительно глядя Борьке в глаза, прочавкала Валюша.
Уралов насторожился. Что значит попасть на язык девчонки, он уже представлял.
— А ну-ка помолчи, — сказал Борис на всякий случай.
— Да нет, серьезно, — Валюша расправилась с ветчиной и принялась грязными пальцами сдирать оболочку с сыра. — Недостаток протеина размягчает луковицы волос в эпидермисе черепа и способствует их безвозвратному выпадению. А еще я знаю стопроцентное средство от облысения, а также, в некоторых случаях — для роста волос на абсолютно лысой голове.
Валюша не закончила мысль — замолчала и задумчиво уставилась на очищенную палку сыра, как бы прикидывая, с какого конца начать — с толстого или тонкого.
— Какое средство? — купился Борька.
— Кастрация! — выпалила Валюша, и прежде чем Борька запустил в нее недоеденной ветчиной, юркнула за тумбу.
Утолив голод, она совсем развеселилась. Мужчины неторопливо доедали свою порцию, а Валюша похлопала шкафами в надежде найти еще что-нибудь интересненькое и, не найдя, ушла в соседнее помещение.
Вдруг раздался отчаянный писк, сменившийся на какой-то предсмертный хрип, а далее на хлюпанье разбитого носа. Все это сопровождалось грохотом. Стоило предположить, что Валюша нашла-таки что-то интересненькое.
