До окончания училища оставался год, когда скончалась тетушка, и он, за неимением других родственников, вроде как стал наследником ее недвижимого имущества. Он вошел в Бюро технической инвентаризации — весь такой подтянутый, в форме, имея на руках выстраданный, по крохам собранный комплект документов. «Заверьте, пожалуйста, здесь все», — протянул он стопку бумаг в окошко. Оказалось, не все. «У вас нет справки из районной администрации — из отдела по работе с недвижимостью, — пролистала бумаги какая-то мымра в розовой самовязаной кофточке, — а также справки о том, что ваша родственница выписана… Ну и что, что умерла? Я прекрасно вижу документ о смерти, не тыкайте мне в него. Человека с жилплощади выписывает не смерть, а соответствующие органы. И справка нашего БТИ, к вашему сведению, платная, не моя вина, что вы не знали об этом, могли бы и догадаться. В общем, приходите в следующую пятницу, приносите сто рублей…» — «Да я лучше сто друзей приведу, — вскипел Вадим, — пусть разберутся с вашими порядками…» Девица вскинула голову, тоже обозленная… И побледнела. И Вадим побледнел — неплохая… самовязаная кофточка. Обычно подобной чепухой он не занимался, а женщин любил только по ночам. А тут прорвало дамбу — в рабочий-то полдень. «Хорошо, — прошептала «кофточка», — давайте сюда ваши документы…» — «Ни за что, — пробормотал Вадим. — Я охотно заплачу вам сто рублей и даже двести. Я второй раз пройду круги ада, чтобы увидеть вас… Скажите, девушка, а есть надежда, что сегодня мы с вами поужинаем, а завтра утром, ну, скажем так… позавтракаем? У меня как раз увольнительная». — «Есть надежда», — не сводя с Кольцова глаз, прошептала девушка. «А как вас зовут?» — задрожал от нетерпения Вадим. Девчушка опустила голову. «Да вот так и зовут…»
Она влюбилась в него по уши и даже поехала с ним из сытой Сибири в какую-то сомнительную «тьмутаракань». И целых полтора года после визита в БТИ еще не было стонов о загубленной жизни, странных отсутствий, набегов на семейный кошелек…
Наваждение надо было гнать решительно. Слишком ярко проступало прошлое — не к добру. Он выбрался на улицу, где в очередной раз стемнело: освежиться, заодно и доску прихватить.
Но развалился под поленницей, забыв, зачем пришел. Уставился на звезды в разрывах туч… и вновь поплыл по волнам неугомонной памяти. Как избавиться от этого проклятия?..
Трещали выстрелы и падали десантники, попавшие в засаду у Кармаильского ущелья. Вадим перекатился за ближайшую кочку, наглотался снега, бегло оценил обстановку. Двое в низине лежали неподвижно, третий вроде шевелился. Где-то справа стонал рядовой Коптелов, раненный в ногу. Остальные десантники судорожно отползали, огрызаясь огнем. Кто-то прыгнул за дерево, кто-то откатился в канаву. Судя по вспышкам, боевиков было четверо. Засели в массиве на другой стороне «горлышка». Накал стрельбы вроде стих — экономили боеприпасы. Стреляли прицельно. Вадим скрипел зубами. Подниматься в штыковую? Глупее не придумаешь. Да и с кем? Гранату не добросить — далеко. Он тоже стал откатываться, стараясь не сильно выделяться. Расположился за бугорком, поймал на мушку копошащееся в буреломе тело, дождался вспышки, выстрелил одиночным. Поникла голова. Вполне довольный собой, стал ловить в прицел второго стрелка. И вдруг заметил краем глаза, как что-то покатилось слева от него! Шурка Локтев свалился с обрыва, побежал вперед, виляя, как заяц, оттолкнулся обеими ногами и зарылся в яме. Чего хотел — Вадим не сразу понял. Боевики перенесли огонь, но Шурка уцелел. Высунулся из ямы, поволок к себе за ногу мертвого рядового Лузенко. Снова спрятался — застучали фонтанчики по гребню. Опять возник, потащил дальше. Потянулся к автомату, который мертвый боец сжимал в скрюченой руке. «Неотработанная граната в подствольнике!» — дошло до Вадима. Только у Лузенко она и осталась, остальные давно отстрелялись. Локтев рисковал отчаянно. Подпрыгнул, схватился за автомат, поволок на себя и яростно завозился под мертвецом, который накрыл его, как бык овцу. Боевик выскочил из леса — этой публике не понравилась активность сержанта. Увернулся от пуль, хлопнулся в сугроб. Хочет ближе подобраться к Шурке, метнуть гранату, сообразил Вадим. А Локтев сбросил с себя покойника и стал копался с затвором, который, разумеется, заклинило. Вадим не помнил, как его выбросило из укрытия. Скатился вниз, спрятался за поваленным деревом. И когда чеченец замахнулся, долбанул очередью. И все равно тот бросил гранату, хотя это и был последний бросок в его жизни. А Шурка словно и не видел того, кружил над ямой, клацая затвором. Граната зарылась метрах в трех от него, Вадим что-то орал, несясь кенгуриными прыжками, машинально считал до четырех. Толкнул сержанта в яму, сам изготовился прыгнуть, когда рвануло за спиной, и острые шипы вонзились в хребет, продрав до внутренности…
Он пришел в себя лишь на девятые сутки — в госпитале. С удивлением узнал, что обзавелся вторым днем рождения, перенес несколько операций по удалению излишков металла из организма, и даже спина у него внешне выглядит не сильно изуродованной. Но в строй он теперь нескоро попадет… А позднее довели до его сведения, что одному из боевиков удалось уйти. Это был не аль-Гамид, так что ничего страшного. Аль-Гамид никак не мог уйти — он погиб еще на базе, когда граната влетела в землянку, а кому-то из бойцов просто померещилась его физиономия среди бегущих. Вадима представили к ордену Мужества (но буксовала машина поощрений, так и не добралась награда до героя). Сержант Локтев погиб через неделю после спасения — не сиделось на месте парню, высунулся неловко из окопа…
Кольцов подпрыгнул — из леса донеслись выстрелы. Две очереди и два одиночных, выпущенных явно из автомата. «Вот оно, — прозрел Вадим, — свершилось». Неверная подруга-интуиция будто толкнула в затылок: иди же скорее, не робей. Сунь свой нос в очередную неприятность. А сдаться всегда успеешь.
Он бросил доску и заторопился в подвал — будить Валюшу. Эта соня уже десять часов кряду дрыхнет!..
Они лежали в обрывистой лощинке на краю леса, зарывшись в плотный слой иголок. От забора опушку отделяла серая лента дороги и крохотная полянка, заросшая травой. Вечер радовал сухостью, тучи неслись по небу, но проливаться дождем не спешили. Густые ели скрывали ротонду. Сквозь просветы в ветвях виднелись мерцающие окна третьего этажа. Ветер доносил голоса, хлопали двери. Работал двигатель автомобиля — видимо, обломки автобуса удалось оттащить.
Внушительный джип, в темноте сравнимый с небольшим мастодонтом, прибыл к воротам пару минут назад. (Вадим с Валюшей успели к сроку; неслись по кустам, не думая о засадах.) На поляне развернулся, заехав передними колесами на бугор, и застыл. Выходили из него неохотно. Сначала в салоне кто-то закурил, почесался, потом открылась дверца. Тихонько матерясь, показался человек в камуфляже. По фигуре — явно не относящийся к «лесному братству» в грязных сапогах и бушлатах набекрень. Постучал сапогами друг о дружку. Обошел капот и, став лицом к лесу, принялся мочиться. Да что они все?..
— Глаза закрой, — буркнул Вадим. — Успеешь еще, налюбуешься.
— Я все равно ничего не вижу, — заволновалась Валюша, — с темнотой сливается. А что тут такого? Ты сам этим не занимаешься? Что естественно…
— То безобразно. — Ладно, шут с ней, пусть смотрит, быстрее проснется.
