Борька действовал экспромтом. Имелась неплохая возможность со свистом пролететь переулок и затеряться в перехлестах улочек. Но он пошел иным путем. Резонно полагая, что секунд пятнадцать в запасе есть, Борька принял нестандартное решение: в краткий миг домчался до ворот, во чреве которых исчез «Москвич», и резко повернул налево. Хозяин «Москвича» — седоватый мужик в свитере — как раз заехал на площадку, покинул машину и подходил к воротам, чтобы закрыть. Удивление, когда в родной двор внеслась лучшая машина, обогнула «Москвич» и втиснулась впритирку между крыльцом и открытой дверцей, было трудно описать.
— Все, — сказал Борька, отбрасывая голову на подголовник. — Я устал. Работай, пехота.
Вадим уже выпрыгивал из машины. Оттолкнул растерянного мужика, подбежал к воротам, запахнул створки. Накидная скоба с лязгом улеглась в прорезь. Не любил он напрягать посторонних людей, но, видимо, это был единственный разумный выход — прав Борька — по проулку с реактивным воем пролетел джип… Успели!
Тишина настала мертвая. Из машины никто не выходил, в доме никаких признаков жизни. Мужик оторопело смотрел — то на Вадима, то на автомат. Из собачьей будки, позевывая, вылез смешной барбос с заспанной мордой. По-видимому, в этом доме проживали почитатели гуманного обращения с животными — барбос не был обременен цепью. Подошел, обнюхал Вадима, удивленно посмотрел на хозяина. Исключительный сторож.
— Спокойствие, гражданин, — обратился Вадим к хозяину пса. — Это не налет, чужого нам не надо, но резких движений лучше не совершать.
Мужик потихоньку оттаивал.
— Слушайте, каскадеры…
— Да нет, мужик, все нормально, — Борька выбрался из машины. — Штуковина проехала мимо ворот, слышал? За нами гналась. Ты не трусь, мы не рецидивисты, крови твоей не жаждем — посидим часок, да побредем своей дорогой разочарований. Одна лишь просьба у нас к тебе — отвори гараж, собственную тачку оставь, где стоит, а свою мы ненадолго упрячем.
— И вторая просьба, — сказал Вадим, — с территории никуда не выходить. Посторонних не пускать. А если посторонние очень веско будут настаивать — ты сегодня никого не видел.
— А третья просьба? — высунулась из машины растрепанная Жанна. — Нам ходить же не в чем. Бичуем пятые сутки. Одежонку бы какую-нибудь с чужого плеча…
— Мы заплатим, — добавил Вадим.
— А про самое главное вы забыли? — выскочила из машины Валюша. — Просьба номер четыре: кушать хочется, дяденька… — Она состроила такую уморительную мордашку, что грохнули все — даже хозяин в свитере робко улыбнулся и озадаченно почесал седые вихры.
— А у меня еще проблема, — добавила Валюша, виновато потупясь, — кроссовки… Они, конечно, улучшенной маневренности, удобные, мягкие, но вот размокли и сели… Я еще в лесу заметила, что иду на костылях, — не могу я ходить на костылях, дяденька, прояви сострадание… Фирма богатая, заплатит. У нее триста долларов в активе.
— Это что, — сказал эрудированный Борька, — я недавно по ящику видел: в Германии изобрели детскую обувь, которая увеличивается в размере при нажатии кнопки. Вот цивилизация, блин…
По мере приятного знакомства выяснилось, что хозяина зовут Альберт Константинович, ушастого барбоса — Каштан, а есть еще и супруга Нина Яковлевна, которая в данный момент на работе, но к вечеру непременно прибудет (вот обрадуется-то). А Альберт Константинович уже отработал — он числится слесарем на автобазе, платить зарплату нечем, поэтому по нечетным работают до обеда, а в пятницу вообще не работают. Так что финансовое положение в семье, как бы это помягче выразиться… В общем, три тысячи рублей (месячный доход) быстро перекочевали в карманы хозяина, и обстановка заметно разрядилась. Нет, не замечал он в последнее время активности людей в форме. Приличные машины по поселку курируют (а приличные машины в Славянке редкость), но стекла у них тонированы, и кто сидит, не видно. А в общем, все по-старому — дом, работа… Не такой уж он охотник болтаться по поселку — хулиганы свирепствуют, уличные преступления, а милиция, как и везде, — робокопами не обеспечена…
Содержимое холодильника быстренько умяли. Расслабление покатилось лавиной. Жанна на подгибающихся ногах добрела до хозяйской спальни, зарылась в подушку. Всхлипнула пару раз по утраченному другу и затихла. Борька опекал непредсказуемого хозяина, развлекая того беседами на автомобильные темы и, не смущаясь, хлопнул пару рюмашек. Валюша заявила, что пошла она в баню — и отправилась, прихватив ребячьи обноски младшей дочери Альберта Константиновича, давно вышедшей замуж и отбывшей в областной центр.
Вадим с отрешенным видом бродил по огороженному двору, внимая звукам улицы. Обещанный час визита растягивался на три — и возникало серьезное опасение, что он растянется до бесконечности — стоит только сесть, зажать автомат между коленями и опустить голову. Закончился очередной этап мучений, начинался новый — ничем не лучше предыдущих. Вокруг будут люди, кто из них враг, кто нейтрален — по одежке не видно, а их всего трое (с половиной), и весьма сомнительно, что на отрезке от Славянки до Н-ска встретится хоть один друг…
Когда калитка в дощатых воротах издала дребезжащий звук, засов качнулся и, встретив стопор, возмущенно задергался, Вадим растерялся. Он мысленно давно покинул Славянку. Автомат подпрыгнул. Подрожал и опустился: сварливый женский голос позвал хозяина по имени. На крыльцо вышел не по-мужски побелевший хозяин. Борька в спину поощрял его действия автоматом. Отворилась банька, показался настороженный лик Валюши. Хозяин впустил дородную женщину с худой авоськой. Вадим закрыл калитку. Лицезреть чужих вооруженных душманов в собственном дворе было как-то в диковинку. Хозяйка выпустила из рук авоську и судорожно перекрестилась. Стеклянных предметов там не было. Глухо стукнуло. Борька кашлянул. «И почему я решил, что в Славянке не осталось друзей? — внезапно подумал Вадим. — Или не был я по жизни ловеласом?»
Вышесказанное, разумеется, не относилось к энергично крестящейся женщине.
Пройдет какой-то час, и мглистая серость окутает провинциальный городок. Улицы погрузятся в безмолвие. Тучи заволокут небо… Редкие прохожие, в принципе, не мешали. Кепка, надвинутая на уши, пыльная телогрейка и палочка, с непривычки бьющая по ногам, создавали толику дискомфорта, но Вадим быстро освоился. Безопасность требовала жертв. Он проковылял, низко согнувшись, то и дело натягивая расползающуюся молнию на брюках, по мосткам через речушку, обогнул стороной автостанцию, на которую прибыл рейсовый автобус, и вышел в знакомый тенистый переулок, заросший рябиной. Соглядатаев не было — он качественно помотал петли. Отворив калитку, для порядка повертевшись по сторонам, побрел к облупленной вывеске. До крыльца, впрочем, не добрался, скептически обозрел знакомую табличку: «Заходите, без вас нам одиноко», и, решив, что лишняя перестраховка не повредит, отправился в обход к заднему крыльцу. Раздвинув ветки ухоженного шиповника, убедился в отсутствии замка и вошел в обставленную пыльными шкафами подсобку.
С персоналом в парикмахерской по-прежнему было туго. Клиенты тоже не баловали. В пропитанном ароматом шипра помещении сидела «временно безработная» Оленька. Сжалась в комочек, аккуратный затылочек вздрагивал от страха. По мутному экрану древнего «Сапфира» за хрупкой, самозабвенно орущей особой носился странный дядька с американским аналогом пилы «Дружба». Этот фильм с добрым названием «Техасская резня бензопилой» Вадим уже видел. Не шедевр, конечно, но с отрубленными конечностями, вскрытыми животами и прочим натурализмом там было все в порядке. И сюжет не муторный в отличие от традиционных ужастиков — полфильма сопли жуют, потом быстренько покромсают народ бензопилой (ножом, крюками, мотоблоком) — и все довольны.
