Но Арей слухать не захотел. Короб сунул, калиточку тронул, она и отворилася тихо.
— Постой тут.
Я и постояла. А что, нетяжко, чай.
Арей же тенью за дверь скользнул. Эк у него выходит-то ладно! Этак и двор обнесть можно, цепного кобеля не потревоживши… кобеля-то у нас нет, как сдох Полох, то бабка другого брать не пожелала. Оно и верно, к чему нам? В Барсуках-то собак держут с большего для порядку, жизня тут тихая, татей немашечки… но и подворью без кобеля неможно.
Бабка-то том годом прибрала махонького собачку-пустозвонку, да запестила, тепериче он от бабки ни на шаг. Мыслю, и на выезд с нею подался.
Меж тем Арей появился и сказал:
— Чисто.
Как чисто… конечно, бабка моя порядок блюдет, да только изба без хозяйки второй день стоит. И стало быть, полы не метены, и в горнице лавки не прибраны. Валяется кукла тряпичная, мячик, из шкурок шитый… стоять на столе миски с пирогами, наспех обрусом прикрытые.
Вон и гребешок лежит на подоконнике.
А у печи кошка трется трехцветная. Откудова взялася? Тож приблуда, как новая бабкина ученица? Кошку-то я поманила, чай, совсем сголодалася. Зимою-то корму скудно, мыши и те хоронятся.
Печку, к слову, не сподманула тетка Алевтина — протопили. Я заслонку сняла, дрова поворочала кочергою перегорелые и разбила, чтоб, значит, огню сие сподручно было.
Арей стоит.
Оглядывается.
Любопытственно ему.
— Тут, значит, и жила?
— А то… там моя комната.
Избу-то дед большую ставил. В ней всем места хватало, и ему с бабкою, и мамке моей… а мне и вовсе — диво дивное — свою комнату отгородили, чего в селе вовсе не принято.
Жила я и вправду княжной.
Только вясковой.
— Присядь куда… аль пойдешь?
Арей куклу поднял, на лавку усадил.
— На тетке твоей… — замолчал, глядючи с ожиданием, и я призналася:
— Не родня она мне, но ее завсегда теткою именовали…
— Хорошо, если так… на ней знак Мораны стоит. И странно, что… не подумай, я не желаю ей дурного. Хотя…
— Боишься?
— Опасаюсь. — Арей не стал кривить душою. — Есть люди, Зослава, которые ходят под богом…
— Все мы под ея рукою…
— И это верно, но ото всех боги далеко, а к некоторым людям то и близко. Никто не знает, как и по каким приметам они выбирают… просто… читал я про целителей, которым кланялись и города, и веси, и люди к ним стекались со всего царства Росского… и пожелай бы такой целитель корону, мигом вздели бы. Да им того не надобно было. Они одним жили — людям помогая. Эта часть натуры их такова была, что и не переломить… а пишут изредка и о других, которые жизнь могли легко отобрать… травкой вот или касанием, взглядом даже. И это вновь же было вне воли их. Такие люди сами над собой власти не имеют, Зослава. Им боги говорят…
И замолчал.
Это он об чем сейчас распинался? Не об том ли, что тетки Алевтины я страшиться должна? Что повелит ей Морана мою жизню забрать, а тетка не сумеет воспротивиться?
И страшно выходит, да только… ежели бы Темное сестре моя жизнь надобна, так неужто не сыщет она иного способу? Она ж в мире везде… и бывало, что бережется человек смерти. И себя бережет. И не ест он еды вредное, и живет по законам Божининым… а все одно, то лествица из-под ног вывернется, то гадюка неведомо как в постелю заползет, то и вовсе в чашке воды потонут.
У смерти тысячи дорожек, и для каждого человеку — своя.
— Не боишься, значит, — с интересом заметил Арей. И кукле волосья пригладил.
Эх, надо было на ярмарке не жалиться, а купить красивую, с лицом резным да покрашенным, с волосьями длинными, в убранстве роскошном… этаких кукол для дочек боярских делают.
Была бы Станьке радость.
Да и мне… ныне, в доме своем былая ревность виделася глупою. Что мне с сиротою делить? Сама-то сирая… стали б сестрами. Я, помнится, одно время очень бабку просила, чтоб она мне сестрицу нашла… вот и нашла.
— Что ж, Зослава, тебе лучше знать… только… я молчать буду. Да и ты постарайся про тетку свою никому… даже намеком. Тут половина людей — соглядатаи царицыны. Другая половина — не только царицыны. Многим любопытно, что ты за человек, где живешь и чем дышишь. Магов среди них нет, а простому люду… передай своим, чтобы осторожней были в речах.
Кивнула я: сама о том думала, потому как одно дело — меж своих шептаться, а другое — с чужаками. Да барсуковцы не глупые, никто лишнего словечка не скажет. Будут с гостями добры да приветливы, но и только.
— Видишь ли, Зослава, — меж тем продолжил Арей, — Моранья травница — редкий дар… опасный, но и ценный. Подумай, что даст та же царица человеку, который способен избавить ее ото всех врагов… так избавить, чтоб никто дурного не подумал. С одним боярином болезнь приключится. Другой от старости уйдет… третий… не мне рассказывать. А что бояре дадут за шанс крохотный царицу неугодную на тот свет спровадить?
Ох, и тут игрища этии. Я уж надеялася, что дома-то без них будут.
— А может, не о деньгах думать станут и выгоде, но испугаются, как бы кто больше не дал… и тогда, со страху…
Он замолчал.
А и говорить не надобно, сама розумею: у страха глаза велики. Похоронят тетку Алевтину туточки, и не спасет ее Моряниное темное благословение.
— Что ж… — Арей куклу тронул. — Я… пойду, наверное? А то еще… у Лойко язык длинный, такой только резать, да неможно…
— Иди.
И надобно еще чего сказать. А не говорится.
Отпускать его неохота… как он там один по этакой темени доберется. Да и предложи проводить — обиды будет… оно и верно, где оно видано, чтоб девка хлопца провожала?
Засмеют.
И меня, и его… и сказать, чтоб остался до утра? Что боюся я одна темноты да мышов? Не поверит такому. Не боюся ж… говорила навроде, что не боюся. Да и верно он, не у одного Лойко языки длинные. Найдутся… вроде и свое все, да по-свойску обговорить кого — оно найпервейшее дело.
— Ты там… не думай… тетка никому не позволит гостей обижать… и дядька славный… пригляди за боярами, а то настоечка у деда крепенькая, с такой влегкую поведет… как не натворили делов.
— Не натворят, Зослава… не маленькие.
Он поднялся и шапку свою поднял.
— И… ты тоже тут… поосторожней. Я понимаю, что дом родной, но…
— Я поберегусь.
Все ж таки ушел.
Только кобели нашия загавкали… кобели да луна кособокенькая, в драные тучи глянувшая — от и романтика… сию романтику я пирогом заела, с рыбкою да копченым сальцем. Печку поварушила, чтоб разгоралася, да и прилегла.
