Батяня вышел на полянку и присел там, где уже находился сержант.
— Ну, что тут у тебя?
— Смотрите. — Лавров принял из рук сибиряка какие-то бумажки.
— Вот это да! — Обугленные стодолларовые купюры не могли не вызвать изумления даже у бывалого Батяни. — Хорошо начал жить народ! А говорят, что тяжело…
Майор рассмеялся, радуясь возможности немного разрядить и без того напряженную обстановку.
— А тебе, секретарь, не приходилось так костры разжигать? — с ехидным видом повернулся он к Любинскому. — Я-то ведь человек небогатый, а у тебя, наверное, возможностей побольше?
— Не приходилось, — тот явно не оценил юмора.
— Ну ладно, шутки шутками, а банкноты, как вы понимаете, и есть наилучший след нашего британского героя. Теперь начинаем присматриваться и прислушиваться ко всему с повышенным вниманием, — заключил майор. — Дингли где-то близко.
Он, словно охотничья собака, повел головой направо-налево.
— Давай-ка, сержант, пройдемся вокруг, поищем следы — теперь уже ног, — произнес он, — ты ведь у нас потомственный охотник. Не так ли?
— Так точно, товарищ майор! — бодро отозвался тот.
— Вот и отлично. Ну и я немножко в этом кумекаю. Так что ты в эту сторону, а я — сюда, — указал майор вправо.
Глава 24
Проведенная в тайге ночь была одной из самых худших в жизни Джеймса Дингли. Мало того, что, продираясь сквозь заросли в темноте, он ободрал в кровь лицо и руки, ухитрился поставить фонарь под глазом, так комары и мошки превратили его кожу в кровавое месиво. Всю ночь британец, прислушиваясь к звукам леса, вздрагивал при каждом шорохе. Едва задремав, он проснулся глубокой ночью от странных звуков. В лесу кто-то жалобно плакал, то громко всхлипывая, то вдруг заливался смехом.
— Мистика, да и только… — прошептал Дингли.
Прислушавшись, понял — это развлекалась сова: ночной хищник в полете совершенно бесшумен, а вот звуки, издаваемые им, заставляют цепенеть от страха обителей леса.
— Мерзость! — пробормотал выведенный из себя англичанин.
Лишь под утро на какой-то час он забылся тяжелым сном, да и то — его мучали кошмары. Едва начало светать, Дингли уже был на ногах. Прикусив губу и поскуливая, он переставлял стертые в кровь ноги, стремясь вырваться отсюда. Но впереди, по сторонам, была все та же бесконечная тайга.
Оказавшись на маленькой поляне, англичанин запрокинул голову. На розовеющем небе прямо на глазах загорались золотистым светом призрачные мазки перистых облаков. Белесый туман сонно поднимался и расползался над травой. Где-то позади уже начал рассыпать в предутреннем воздухе свою дробь дятел. Словно откликнувшись ему, вдалеке прокричала какая-то птица. Все радовалось новому дню, только один человек, бредущий сквозь чащу, испытывал недовольство.
Днем стало жарко. Лес, пронизанный лучами солнца, нагрелся. Пот заливал глаза, и кейс за плечами с каждым пройденным метром придавливал к земле все сильнее. В лесу было сухо: ни родника, ни ручья.
Дингли вышел на звериную тропу. Идя по ней, он петлял между зарослей то вниз, то с небольшим подъемом. Чувствовалось, что организм за ночь толком не отдохнул. Идти было неимоверно тяжело, ноги утопали в толстом мху. Упавшие деревья приходилось с трудом перелезать. Особенно непростым оказался участок сплошного завала. Тропу преграждали нагромождения поваленных деревьев с вывернутыми корнями. Корневища издалека походили на гигантский клубок схватившихся в смертельной схватке каких-то диковинных змей. Недавний ураган, прошедший по тайге полосой, был свиреп и ужасен, он шутя повалил лесных великанов. Пришлось обходить завалы стороной, уйдя от тропы. Ноги по щиколотку вязли в прелом, прошлогоднем мху и вытаскивать их из грунта становилось все труднее. Медленно, напряженно, британец брел, словно робот. Все нестерпимее мучила жажда. Как назло, на пути не было воды — ни реки, ни озера, ни даже лужи. Обойдя завал, Дингли вернулся на тропу. За пару часов он прошел не более четырех километров.
Лес прогрелся солнцем, и безветренная сушь обступила истомленного Дингли с новой силой, словно проверяя его на прочность. Без воды сбивалось дыхание, сердце громко стучало, пытаясь вырваться из груди, шаг стал сбивчивым, а мысли путались. Жизненные силы иссякали.
Расчеты двух противников — Романенко и Батяни — оказались верными: Дингли, еще не зная того, выходил к реке. Да и как могло быть иначе, если русло реки опоясывало лес.
Правда, перед самой рекой Дингли еще ухитрился провалиться в какую-то немаленькую яму. Засыпанная прошлогодними листьями, она оказалась прямо на пути его движения, и с громким криком англичанин ушел по плечи в эту мерзкую, осклизлую чашу. Изрыгая ругательства, вконец обессилевший Дингли выбрался на твердую землю и продолжил свой путь. И вдруг он остановился, не веря своим глазам. Сквозь деревья впереди мелькнуло что-то. Неужели?… Да! Это была река. Из последних сил британец рванулся вперед и вскоре выбежал на берег.
Вбежав по колени в поток, Дингли с удовольствием сунул лицо в воду. Он с наслаждением умывался, пил воду пригоршнями, жадно, захлебываясь, словно боясь, что кто-то отберет у него все это богатство, всю эту роскошь.
Остужая исколотую, стертую в кровь босую ногу, он вдруг услышал шум двигателя. Это было настолько неожиданно, что Дингли не устоял на одной ноге и упал в воду. Мгновенно подхватившись, он вскочил и увидел судно на воздушной подушке, выходящее из-за речного поворота. На нем британец увидел людей в камуфляже.
Радость Дингли позволила ему забыть об усталости, и он, подпрыгивая в воде, заорал, размахивая руками.
— Эй, сюда! Я здесь! — наученный горьким опытом, он не мог упустить такой возможности.
Охрипшее горло не издавало слишком уж зычных звуков, но не заметить человека на берегу было невозможно, и судно свернуло к подданному британского королевства.
На катере настроение у людей также резко повысилось. Долгие поиски, не дававшие результатов, приводили всех, а особенно Рома-ненко, в состояние напряженного ожидания. И увиденное неимоверно обрадовало руководителя экспедиции.
— Вот и все, — расплываясь в счастливой улыбке, заключил посланник Коренева. — Есть справедливость на свете.
— Что говоришь? — наклонился к нему бугай.
— Я говорю, все путем, давайте к берегу!
Рука его потянулась к радиотелефону. Вот теперь и можно было порадовать Коренева.
Глава 25
Особняк Коренева, возведенный четыре года тому назад на высоком берегу реки, удался на славу. Для проекта был приглашен один из самых дорогих архитекторов Москвы, да и возведение обошлось в круглую сумму. Фантазии заказчика и проектировщика вылились в роскошные и причудливые формы. Три этажа здания были выстроены в стиле готического замка, со шпилями и башенками, на стенах привлекали внимание всевозможные замысловатые детали, украшения, карнизы и ниши. Все это выглядело изощренно, напоминая маленький немецкий замок. На каждом окне первого этажа стояли узорчатые решетки. Окна на втором и третьем подчеркивались кованным из чугуна узорчатым парапетом. Такой же невысокий, узорчатый, будто кружевной парапет окружал крышу, крытую фигурной черепицей. Она была очень высокой, угловатой, с многочисленными башенками и шпилями в каждом углу и дымовыми трубами каминов. Сам особняк окружала высокая кирпичная ограда с готического же стиля воротами.
