— Может, у вас так принято, а у нас нет, — отрезал Мануэль. — Сначала надо выразить уважение старейшине. Если он не захочет с нами говорить, то никто не будет. Сейчас мы войдем. Садись, только когда предложат. Поздоровайся, а потом молчи. Говорить буду я. Понятно?
— А надувать щеки и двигать усами можно? — осведомился Лавров.
— Какими усами? — Мануэль так удивился, что даже остановился на полдороге. — У тебя же нет усов!
— Ладно, я так — просто пошутил, — объяснил Лавров. — Я понял: надо молчать.
Мануэль постучал в дверь, подождал немного, потом шагнул внутрь. Лавров двинулся за ним.
В хижине было полутемно. Когда глаза привыкли к темноте, Лавров разглядел ее внимательнее. Внутренность дома была ничем не разгорожена. В одном углу был сложен очаг; сейчас в нем горел огонь, и пожилая индианка перемешивала что-то на большой сковородке. В другом углу хижины помещалась постель, в третьем — ткацкий станок. Посредине стоял стол, возле него несколько скамеек. На одной из них сидел старый индеец. Видимо, это и был старейшина. Лаврова поразили его глаза — очень живые и зоркие; они составляли контраст с лицом старика, покрытым глубокими морщинами.
Мануэль произнес два слова на незнакомом Лаврову языке. Майор понял, что его спутник поздоровался, и произнес «buenos dнas!». Старик ответил неожиданно звучным голосом; при этом Лаврову показалось, что он вовсе не открывал рта. Затем хозяин произнес еще несколько слов и сделал приглашающий жест. Майор понял, что им разрешили войти и сесть. Он сел на одну из лавок возле стола и стал слушать.
Мануэль говорил, по-видимому, на языке индейцев чибча — Лавров не понимал ни слова; лишь несколько раз промелькнуло знакомое слово «руссо», при этом Мануэль показал в его сторону. Майор отметил, что бригадир, обычно разговаривающий весьма экспансивно, на этот раз старается быть сдержанным: не размахивает руками и говорит не торопясь.
Беседа продолжалась уже минут десять, и Лавров так и думал, что она закончится без его участия; он только гадал, сумеет ли Мануэль о чем-то договориться со старейшиной. Но вдруг бригадир повернулся к Лаврову и сказал:
— Теофило — так зовут старейшину — хочет сам тебя кое о чем спросить.
Старый индеец взглянул на майора своими пронзительными глазами и спросил по-испански:
— Скажи, твои друзья, которых ты ищешь, они военные, как и ты?
— Нет, — ответил Лавров. — Они рабочие, строят электростанции.
— Да, твой друг это говорил, — подтвердил старейшина. — Но я хотел услышать это от тебя самого. Скажи еще вот что: ты хочешь только освободить твоих друзей или еще и наказать тех, кто их похитил?
— Я не судья, — отвечал майор. — Наказывать — не мое дело. Моя задача — освободить наших ребят. Но если бандиты не отдадут их добровольно — тут уж ничего не сделаешь, придется стрелять.
— Хорошо, я тебя понял, — кивнул Теофило. Потом подумал немного и заговорил по-испански — так, чтобы Лавров тоже понял:
— Восемь дней назад через деревню проехали три машины. В них сидели солдаты и иностранцы. Не могу сказать точно, сколько было иностранцев, они не выходили из машин, но не меньше трех человек. А солдаты были новые, мы таких раньше не видели. Позже люди из других деревень сказали мне, что они поехали дальше — через Науту и Мараю. Куда направились потом — не знаю. Там не проедешь, пешком надо идти. Вряд ли они пошли вниз по Большой реке: там уже живут солдаты. Очень свирепые, но индейцев они не обижают, и мы живем с ними в мире. А эти, что увезли твоих друзей, какие-то новые. И они, скорее всего, пошли вверх по реке. Может быть, вы их найдете.
Старейшина замолчал. Однако у Лаврова был еще один вопрос.
— А эти машины, на которых везли наших ребят — они сегодня не проезжали через деревню снова, в обратном направлении? — спросил он.
— Да, они были здесь сегодня, — подтвердил Теофило. После этого старейшина закрыл глаза — будто лампу потушил — и опустил голову.
Лавров понял, что беседа окончена, и поднялся.
— Спасибо, — сказал он. — Вы нам очень помогли. До свидания.
Правда, Мануэля речь старейшины почему-то не удовлетворила, и он вновь горячо заговорил на языке чибча, настойчиво повторяя один и тот же вопрос. Однако старик ничего не отвечал и даже головы не поднял. Тогда бригадир махнул рукой и, даже не попрощавшись, направился к выходу.
Они молча вышли из хижины, сели в машину. И только когда выехали из деревни, Мануэль с досадой произнес:
— Старый лис! И нашим, и вашим! Слышал, что он сказал? «Там живут свирепые воины, но мы живем с ними в мире. И это не они увезли ваших друзей, а какие-то новые»!
— Да, я слышал, — подтвердил Лавров. — А почему это тебя так возмущает? Ведь старик сказал нам главное: наших ребят действительно везли здесь. Они находятся где-то неподалеку. Разве мы не это хотели узнать?
— Он сказал только половину правды! — возмутился Мануэль. — А потом пытался пустить нас по ложному следу! Как по-твоему, кто эти «свирепые солдаты», с которыми он живет в мире?
— Наверно, те, кого у вас называют «контрас»? — предположил Лавров.
— Вот именно! Здесь, на Путимайо, действует группировка Кристиана Сереседы. Настоящий головорез, подручный Марсело Пинты. Сколько он наших погубил! И никого больше здесь нет! Если бы были — мы бы на стройке услышали. А старик уводит нас в сторону. Понятное дело — не хочет ссориться с бандитами. «Вверх по реке, — говорит, — идите, там ищите». Вранье! Может, он еще и деньги от «контрас» получает. А что, у американских подручных денег много, можно и чибча кое-что дать…
— Вот, значит, как ты считаешь… — задумчиво произнес Лавров.
— А что тут считать! — все так же горячо ответил Мануэль. — Русские в руках у Сереседы — если они еще живы, конечно. И нам надо искать его лагерь.
Майор на это ничего не ответил. Бригадир все продолжал кипятиться, обличая двуличие старого индейца, но Лавров упорно молчал, о чем-то размышляя.
Они проехали следующую деревню, Наура. Здесь ненадолго остановились, чтобы купить маисовых лепешек, и поехали дальше. Дорога становилась все хуже, машина колыхалась на ухабах, сползала в ямы. Показалось еще несколько домиков: крошечная деревушка Марая; скорее даже не деревня, а хутор. Ее проехали без остановки. Вскоре дорога вообще исчезла, превратившись в еле различимый прогал между деревьями.
— Все, дальше ехать нельзя, — сказал Лавров.
— Давай свернем вон туда, направо, и там оставим машину, — предложил Мануэль.
— Направо, говоришь… — задумчиво сказал Лавров. — Подожди, надо посмотреть.
Он заглушил мотор, вылез из джипа и прошелся вокруг машины.
— Что ты ищешь? — удивился Мануэль.
— Так… ветра в поле… — неопределенно отвечал майор.
Он прошел направо, где бригадир предлагал оставить джип, потом налево, потом еще немного вперед. Впереди показалась куча высохших листьев. Лавров подошел поближе, сбросил несколько веток — и перед ними открылся старенький «Форд».
