– Не обращай внимания. Я говорю так, чтобы тебе было понятнее.
Американец обличающе ткнул в меня пальцем.
– И все-таки ты агент ФСБ.
– Да? А если и так – это что-то меняет…
…
– У нашей страны, как и у любой другой, есть свои интересы. И мы вынуждены защищать их, о’кей?
– Чушь все это. Бул шит.
– Почему? А что ты тут делаешь?
– Я расследую тут преступление.
– Ну да…
– Хочешь, на Библии поклянусь!
Американец завертел головой, будто тут и впрямь где-то была Библия.
– Библии нету. Но если двое пьют вместе, предполагается, что они не будут лгать друг другу.
– Да? Вот фигня…
– Выпей еще…
…
– Уже лучше.
– …Это так. Я расследую тут убийство моего напарника. Он, с…, работал на страну, а его, с…а, убили цэрэушники!
– Цэрэушники?! – моментально насторожился я.
– Ну да… – сказал американец. – Вообще-то это ни хрена не гостайна. Тищенко, местный олигарх. Мы взяли его в Джи Эф Кей, и тут же прилетели несколько цэрэушников и стали требовать его себе…
…
– А у нас, черт, были основания для задержания. Он прибыл в страну с подложными документами. Это основание для задержания, понял?
…
– Мы его задержали. Напарник вызвал подмогу… спецагентов из группы по освобождению заложников. Мы выехали на трассу и тут… бах! Бах! Снайпер…
– Как ты уцелел? – спросил я.
– Я же морской пехотинец. Сразу понял – худо дело. Полтинник – это тебе не пудинг у мамочки. Выскочил из машины и свалился в канаву. А остальных всех…
…
– Чертов полтинник. Пятидесятый калибр. Я думаю, что это была винтовка без оптического прицела, чтобы стрелять на близком расстоянии. «барретт», твою мать. Они ведь тут были…
…
– Эй…
– Что?
– Они ведь тут были? – Американец смотрел на меня. – «барретты».
– «Барретты» у них были. Это точно. Но у украинцев.
– У украинцев?
– Точно. Нацгвардия. У ВСУ было мало.
– ВСУ? Что это такое?
– Вооруженные силы Украины. Им не доверяли, и они снабжались хуже. Все американские поставки – в основном уходили к добровольцам и в Нацгвардию.
– Правительство не доверяло собственной армии? – переспросил американец.
– Послушай, – сказал я, – вот представь себе, ты работаешь электриком или строителем, и вдруг тебя призывают в армию. Никто не объясняет тебе, что происходит. Говорят, что враги русские, что они все как один агрессоры и оккупанты, но ты работал в России и знаешь, что это не так. Тебе дают автомат, твой офицер призван так же, как и ты, из запаса, никто не знает, что происходит…
Американец махнул рукой.
– Можешь дальше не продолжать.
– А добровольцы – такие же, но у них есть одно большое отличие. В украинской армии было большинство тех, кто просто не понимал, что происходит, и хотел домой. В добровольцах и Нацгвардии в основном были те, кто на самом деле хотел воевать с русскими и убивать их. А если ты чего-то хочешь – научиться несложно.
Американец снова обличающе ткнул в меня пальцем.
– Ты врешь.
– Почему?
– Ты из ФСБ.
– Я вру? Хорошо, слушай правду. Два «барретта» у ополченцев было. Видел собственными глазами.
– Ага!
– Один у отряда Моторолы, еще один – в распоряжении командования.
– Значит, могли?
– Что могли?
– Могли въехать в Штаты.
– Друг мой, – сказал я, – подумай сам. Для того чтобы быть мастером в обращении с той или иной винтовкой, надо постоянно стрелять из нее. А для такой винтовки, как «барретт», патроны в магазине не купишь.
– Постой. У вас что, полтинник не продается в магазинах?
– Нет. Потому патронов к «барретту» не достать. И подумай, кому было проще освоить «барретт» – снайперу ДНР, бойцу Украинских вооруженных сил или добровольцу? В ДНР патронов к этим трофеям тоже не было. Эти два трофейных «барретта» только и были что для фотосессий и показа гостям. Круто.
– Да…
– Кстати. Мы с тобой пьем, а я и имени твоего не знаю.
Американец протянул руку.
– Гэбриэль. Можно Габ.
– Валерий.
– Валерий… странное имя.
– Чем же?
– Похоже на французское Валери.
– И что с того?
– Оно женское.
– Да? А как же Валери Жискар Д’Эстен?
– Кто это?
– Президент Франции в семидесятых.
Американец подумал и изрек:
– Ты точно из ФСБ, ни один русский, которые не из ФСБ, не вспомнил бы имя французского президента пьяным.
– Нет. У нас просто средняя школа лучше. Есть имена и похуже.
– Например?
– Сергей
[42]
. Знаешь испанский?
До американца доходило несколько секунд. Потом он расхохотался.
– Оно действительно так произносится?
– Да…
– Давай, выпьем.
– Давай. Чтобы нас никогда так не называли.
Я многозначительно поднял палец:
– Тост.
– О, да. Тост.
Американец начал разливать, а я поднялся и пошел осмотреться. Тихо… темно… нехорошо. Тиха украинская ночь, и сало ты хоть прячь, хоть не прячь. Могут быть гости…
Вернулся. Американец протянул стаканчик:
– За нас.
– Ага.
Улучив момент, я ловко вылил это себе за воротник. Бр-р-р…
– Что намерен делать? Искать украинских снайперов?
– Да… твое правительство даст доступ к архивам в Киеве?
– Даст-то даст, но…
…
– Ты и в самом деле думаешь, что там что-то документировалось?
– А как же? – протянул американец.
– Послушай, – сказал я, – и попробуй понять, что здесь происходило. Общество было расколото. Одна часть общества ненавидела другую, так сильно, что готово было убивать. Подняли голову неонацисты, и никто, заметь, никто не осудил их. Ни Франция, ни Германия, ни Великобритания, ни вы. Полиция развалилась, армия была недееспособна. Часть армейских складов на западе страны разграбили, и оружие пошло по рукам. Новое правительство было нелегимным и не знало, на кого оно может опереться. А в Киеве были десятки тысяч людей, которые только что свергли одну власть и могли свергнуть и эту. И они дали им оружие и послали на Восток. В надежде на то, что или они убьют там противников власти, или противники власти убьют их. Армия обстреливала миллионный город из тяжелых ракетных систем и гаубиц. Сбили пассажирский самолет. По крайней мере, половина из тех, кто находился на передовой со стороны Украины, были или призывниками, или добровольцами. Они понимали, что ведут войну против мирного населения. Они виновны в этнических чистках. Они понимали, что могут быть привлечены к ответственности за содеянное. А теперь скажи мне: как думаешь, много там документировали?
