– Заглохни. Поправка «СВД» триста метров, четвертое деление прицела – превышение сколько будет?
– Тридцать три.
Командир зачем-то попинал скат «Форда».
– В аэропорт мы не идем. Будем заходить в сам Донецк. Несколькими группами. Если получится, я тебя к побратимам отпущу, идет?
– Идет.
Славян не знал, что практически все, кого он знал в ДАП, уже «двухсотые», а зона контроля украинских силовиков к тому времени сократилась до одного куска одного зала, отгороженного баррикадами, – пятнадцать на пятнадцать метров. Это была последняя линия обороны ДАП, и оставалось ей держаться чуть больше суток…
– Довгий, бери к себе. Зброю ему найдешь?
– Нет проблем.
А Славян уже узнал командира. Вспомнил. Это был один из тех снайперов, что грузился в джип в Музейном переулке днем двадцатого февраля две тысячи четырнадцатого года. Рядом с ним тогда стоял его отец.
Попытка прорыва к ДАП ожидаемо закончилась катастрофой.
Проблемой для контратакующих были два танка, маневрирующие в застройке. Эту проблему планировали решить следующим образом: четыре украинских танка выдвигаются вперед и либо сами решают проблему, либо выманивают танки ДНР под удар ПТУРов. После чего вперед выдвигаются четыре БМП-2, прикрывающие огнем пехоту, и следует фронтальная ночная атака на маталыгах – МТЛБ. Последние, хотя и плохо бронированы и вооружены одним ПКТ, но у них хорошая грузоподъемность и проходимость. Маталыги должны были доставить в аэропорт подкрепление из более чем ста бойцов 93-й бригады.
Один танк сломался сразу, один – после инструктажа, и, таким образом, на позиции вышли только два танка. У одного из них после пяти выстрелов заклинил механизм подачи, и они покинули позиции, самовольно выйдя из боя. Из четырех БМП-2, которые должны были обеспечить огневое прикрытие и отработать по третьему и четвертому этажу нового терминала, на позиции вышли только две. Водители части маталыг отказались идти в атаку, в одну из них был вынужден сесть комбриг 93-й Олег Микац. Пошедшая в атаку часть маталыг (столько, сколько смогли наскрести готовых рисковать жизнью водителей) наткнулась на противотанковую оборону ДНР: неподавленные танки и расчеты ПТУР. Выжившие, включая Микаца, не смогли выйти к своим и попали в плен. К этому времени захлебнулась атака на Спартак и монастырь, а «грады» и артиллерия ДНР вышли на позиции и открыли шквальный огонь по Пескам и позициям украинской арты…
21 января украинские СМИ со ссылкой на очевидцев заявили о провале попытки украинских военных овладеть аэропортом. Украинские войска с тяжелыми потерями отступили в сторону Песок и Авдеевки на подготовленные позиции.
22 января украинская сторона признала, что полностью утратила контроль над Донецким аэропортом, также сообщив о гибели шести и ранении 16 военнослужащих. Последние защитники аэропорта частично погибли под завалами, частично были взяты в плен повстанцами.
В тот же день, в связи с обстрелом остановки общественного транспорта в Донецке, пленные из аэропорта были проведены по улицам Донецка и далее переданы украинской стороне.
С 20 февраля 2015 года представители ДНР начали разбор завалов аэропорта. К 1 марта 2015 года, по словам замминистра обороны ДНР Эдуарда Басурина, повстанцы обнаружили тела 373 украинских военных, 306 из которых уже передали украинской стороне.
Картинки из прошлого.
Донецк.
20 февраля 2015 года
Нелегальное положение
Падение Донецкого аэропорта и гибель дебальцевской группировки, потеря стратегически важного транспортного узла, через который теперь в Донецк могли доставляться грузы из России железной дорогой, поставило украинское командование перед простым и неприглядным фактом: Донецк потерян.
Это было понятно уже где-то к осени, когда в Донецке появились серьезные силы, начали работать районные комендатуры и некое подобие военной полиции. Донецкий аэропорт уже не мог стать плацдармом для наступления на город, потому что находился в осаде, а любое сосредоточение сил на подступах было бы невозможно, они попали бы под артиллерийский огонь еще на этапе развертывания. Но Донецкий аэропорт, хотя держать его было бессмысленно, стал для страны неким символом… медийной иконой этой войны. Появилось понятие «киборги», те, кто вышел на ротацию в середине осени, участвовали в ток-шоу. А власть, украинская власть, крайне зависела от медийной картинки – не от мнения народа, кстати, а от медийной картинки
[67]
. И потому сам начальник генерального штаба генерал армии Муженко прилетел спасать Донецкий аэропорт, бросив весь остальной фронт на произвол судьбы. Знал, что, сколько бы ни полегло карандашей под Мариуполем или Дебальцево, на это не обратят внимания, этого не заметят. Я смотрю телевизор, чтобы знать, что я думаю, – вот формула этой войны и даже формула новой, постмайданной жизни. И начальник генерального штаба в те дни поступил не как солдат, не как военачальник. Он поступил как медийная персона. Коими в эти дни являлись все без исключения…
Но ДАП пал, а следом пала и Дебальцевская группировка. Президент бодро отрапортовал, что вышли по плану, потеряв всего шестерых (по независимым оценкам – от двухсот пятидесяти до четырехсот только убитых). И с тех пор стало ясно, что и ДНР и ЛНР состоялись и с ними надо вести войну уже не как с мятежными территориями, а как с независимыми государствами. И важной составляющей этой войны стал террор и действия специальных сил. Они упрощались тем, что и Донецк и Луганск потеряли значительную часть своего довоенного населения, остановились многие предприятия, и в городе была масса как укрытий, так и возможности передвигаться. В случае с Донецком это осложнялось еще и тем, что в городе была мощная промышленность, и часть шахтных выработок заходила прямо на территорию города. Весь Донбасс был швейцарским сыром, изрытым вдоль и поперек шахтами, укрыться было проще простого…
