– Триста золотом? – сразу уточнил Ламтак.
– Золотом.
– Но это вряд ли, если глядеть по тому, что они с тем беднягой сделали, разрубив его надвое, – заметил Бурраш. – Остальным тоже несдобровать.
– Правильно, – согласился Мартин. – Поэтому пока, Ламтак будем думать, только про сотню золотом и еще шестьдесят золотом с твоих его землячков, за то, что мы и теперь все еще будем служить им.
– Вот ты их развел так развел! – восхитился Рони. – Ремесло не пропьешь, да Мартин?
– Прекрати, – искренне смутился тот. – Просто я напомнил им, что банда все еще на свободе и если мы уедем с нашим серебром, то они со своим золотом останутся один на один с бандитами, которые могут в любой момент вернуться.
– Мудро и прозорливо! – произнес гном, понимая кверху палец. Затем, подпрыгнув, забрался на неудобный стул, открыл коробку и стал разбирать принадлежности для письма.
– Будешь писать своему работнику? – спросил Мартин.
– Буду.
Гном выбрал перо и внимательно его осмотрел.
– Конечно, совсем меня он не заменит, но я тут заработаю больше, чем моя мастерская за целый год.
– А что мы Зене напишем? – спросил Рони, подходя к столу.
– Напишем, чтобы не беспокоилась. Что у нас все в порядке и мы немного задержимся.
66
Днем, больше для развлечения, Нордвист ходил по Фарнелю, прикрыв лицо полями обвислой шляпы. Заходил в лавки, покупал что-то по мелочи и смотрел, приглядывался к горожанам. Он хотел понять этих людей, узнать чем они дышат и какого достатка, потому что подумывал провернуть здесь кое какие делишки.
Проводник Зандер, у которого они остановились, был ему провожатым, но больше на тот случай, если остановят стражники.
Лицо у Нордквиста было такое, что к нему всегда проявляли интерес служители порядка, а Зандер на этот случай, всегда мог сыграть роль родственника у которого Нордквист гостил.
Вечером, после ужина, он снова поднялся на чердак и стал смотреть на огни в долине. В этот момент, ему доложили, что пришел гном.
– Тот самый, командир, наводчик, – доложил телохранитель.
– Хорошо, пусть там во дворе подождет, я сейчас спущусь, – сказал Нордквист, немного раздосадованный тем, его побеспокоили. После еды ему требовалось какое-то время спокойно посидеть, в противном случае начинало крутить брюхо и дело заканчивалось поносом.
Поддерживая рукой живот, Нордвист вышел во двор, где в дальнем уголке стоял насупившийся гном, а телохранитель Тартенс нависал над ним, следя за каждым движением.
– Ты чего его там прижал, пусть сюда идет, – сказал Нордквист присаживаясь на крыльцо.
– Дык это, командир, мне чего-то показалось, что это не он. А вроде и он, – Тартенс оглянулся на обиженного гнома. – Вот я и решил, что лучше пере-того, чем недо-того.
И решив, что удачно пошутил, охранник засмеялся.
– Все в порядке, оставь нас.
Охранник поднялся в дом, гном подошел ближе и приглядевшись к нему, Нордквист сказал:
– А ты и вправду какой-то не такой.
– Да все я такой, просто бороду подравнял у городского цирюльника.
– А-а, точно, – согласился Нордквист. – А чего, сам-то не мог?
– Что значит сам? Это же борода! А борода для гнома…
– Ладно, не пыхти, – одернул его Нордквист, чувствуя, что брюхо на этого визитера плохо реагирует. – Говори по делу.
– А по делу, – Дунлап снял шапку, почесал голову и снова надел. – Мартин и его шайка пока залегли у нас.
– А чего, не сделали дело?
– Там история приключилась такая, что они пришли, а людей в деревне потаскали и даже черных орков, как щенков в мешке унесли.
– Вот так дела! – поразился Нордквист. – И чего это такое оказалось?
– Да пока непонятно. В деревне нашли только одного, которого пополам разрубили.
– Пополам?
– Да, они сказали – одним ударом.
– Понятно.
– Чего понятно?
– Если у тебя все, иди домой, не то хватятся, а тебя нету.
– Я сказал что задержусь, но…
Гном поправил бороду.
– Но, пожалуй, пойду, если что – сообщу немедленно.
– Скатертью дорога, – пробурчал Нордквист, недовольный тем, что первоначальный план приходится менять. Они надеялись, что выполнив задание гномов, Мартин пойдет к хранилищу золотых монет, но теперь он задерживался на неизвестный срок.
– Ну что, командир? – спросил Тартенс, выходя на крыльцо.
– Ушел твой любимец.
– А сказал чего?
– Садись.
Тартенс уселся на крыльцо и доски под ним скрипнули.
– Ландфайтер людей из деревни покрал, а одного разделал.
– Да ты что? Это гном сказал?
– Он самый. Счастливчик пошел на сечу, а сечь то и некого – деревня пустая – мясники опустошили.
– Оба-на! И чего теперь делать будем?
– Пока ждать. А выпадет случай – поджарим Ландфайтера.
– Как же, поджаришь его, он сам кого хочешь поджарит, да перед этим еще кишки выпустит! У него людей полно, командир, его в лоб не свалишь.
– У меня на его лоб своя хитрость имеется.
– Какая хитрость?
– А вот принеси мой мешок.
Тартенс убежал в дом и вскоре вернулся с дорожным мешком Нордквиста.
Тот развязал его, забрался руками на самое дно – под смены белья, новые штаны и шелковые рубашки и вытащил нечто завернутое в холщовую салфетку.
– Ой! И чего это? – спросил Тартенс.
Нордвист развязал веревочку и размотав салфетку, положил на ладонь нечто напоминающее большое веретено, с привязанной к ней медной лампой.
– И чего это?
– «Ксантимия фламе», – пояснил Нордквист, бережно оглаживая непонятную штуку.
– Это ты по-каковски сказал?
– По-заморски.
– Ну, а чего она делает, эта флама?
– Она может две дюжины человек, стоящие перед ней, сделать калеками.
– Это что? Порубит на куски? – уточнил Тартенс и захихикал, настолько нелепой казалась ему эта мысль. Какая-то медь да дерево и чтобы две дюжины бойцов в канаву отправить.
– Нет, дурак, все намного страшнее. Они сожжет их так, чтобы будут орать три дня и помрут в страшных мучениях.
– Ну… – Тартенс взглянул на непонятную штуку другими глазами. – Ну и откуда тут огонь, если даже медь холодная?
– Вот из этого места. Жерло называется.
