– Так вот там Мартин и его солдаты, едва не поймали одного из мясников. Но сказали, что он успел в яме укрыться.
– В какой яме?
– Будто там оказалась коряга, которая открывается, а под ней ход подземный – такие дела.
– И что в тому ходу? Говори!..
Забывшись, Нордквист даже схватил гнома за рукав и тот удивленно посмотрел на него.
– Чего вам эта яма, господин Нордквист?
– Просто мне любопытно, как эти бандиты прячутся, – снизил тон Нордквист, отпуская рукав гнома.
– Не смогли они пролезть в этот ход, он колдовством зарыт.
– Ну, это дело понятное. Это все новости?
– Мартин ушел к нашему соседу – господину Форренбутольфу.
– Зачем это?
– Господин Форренбутольф предводитель Дома Литейщиков.
– Это мне ни о чем не говорит, я ваших домов пока не знаю, – заметил Нордквист.
– Дому Литейщиков принадлежит деревня из которой людей покрали.
– А! Стало быть он нанял их для мести, что ли?
– Скорее для охраны. Господин Форренбутольф опасается, что мясники вернутся и обчистят следующую деревню.
– У него их много, что ли?
– Пять деревень с людьми и складами полными товаров. Они перекупщики.
– Так-так, – произнес Нордвист, о чем-то напряженно раздумывая. – Я так понимаю, ты теперь о них ничего не знаешь?
– Обижаете, господин Нордквист, – усмехнулся гном и огладил бороду. – У меня везде свои глаза и уши.
– Ну так говори.
– Они ходил в лес – коряги задирать, чтобы еще ямы поискать.
– Это самое верное.
– У них наши охранники были на побегушках и одного из них потащил мясник, так вот они того мясника прибили и еще одного, который там оказался.
– Значит этого Ландфайтера можно бить, – произнес Нордквист, ни к кому не обращаясь.
– Какого Ландфайтера? – тотчас спросил Дунлап. Он, разумеется, слышал это имя, однако чуть вскользь и больше со слухами.
– Не обращай внимание, трепи дальше. Или у тебя все?
– Нет, не все, – с достоинством ответил гном и снова огладил бороду. – Был еще бой. Темной ночью. И господин Мартин с дружками ухитрились уложить шестерых мясников.
– Вот так ребята! – восхищенно покачал головой Нордквист. – Нет, они мне определенно нравятся!
– Но они были вынуждены бежать, чтобы не полечь самим, – добавил гном.
– Это ничего. Мы, бывало, от кирасиров так драпали, что даже узлы с барахлом бросали. И от драгун тоже драпали, поскольку драгун хоть и полегче, и его сшибить с коня можно, да только он, зараза, проворнее и злее кирасира.
– Это почему же? – поинтересовался Дунлап.
– Я так разумею, что это от железа или от лошадей.
– А чего же там с лошадьми не так? – усмехнулся Дунлап. Как и многие гномы он, лошадей, побаивался и предпочитал иметь дело с мулами. Лошадьми в их имении занимались люди.
– У кирасира лошадь ширококостная, потому как кирасир роста немалого и дюж в плечах. А еще на нем кираса весит много и все это потянет только миганос. Миганос порода спокойная, пожрать любит и воды пьет мало. А под драгуном лошадка пожиже и нервная – арамандинской породы.
– И почему же она нервная?
– А потому, что воды много пьет, а это всегда от нервов. Зато и бегает быстрее, не стоится ей на месте. Даже у коновязи ногами перебирает и завсегда лягнуть норовит, сволочь.
– Много вы о лошадях знаете, господин Нордквист, вы что в кавалерии служили?
– Нет, – Нордквист засмеялся. – Я по молодости седла воровал да уздечки снимал. Хорошее дело было, если не ловили. Вот и узнал все про лошадей – хочешь не хочешь, а пришлось, когда копытом пару раз получил.
Они помолчали немного и потом Нордквист сказал:
– Вот что, дорогой друг, мне очень важно узнать, где этот Мартин-Счастливчик ведет бои с мясниками. Понимаешь?
Дунлап кивнул. Уже само обращение «дорогой друг» говорило о том значении, которое эти сведения имели для Нордквиста.
Дунлап даже подумал, что сможет этот как-то обыграть, что-то на этом выгадать. Но чуть поразмыслив, решил не делать ничего, кроме того, что просил Нордквист, поскольку не совсем понимал зачем его подельнику эти сведения.
77
Капитан ван Гульц вел приданную ему полусотню кирасиров по дороге, которая тянулись через приграничную территорию с запада на восток. Он уже знал, что Мартин-Счастливчик направился в Фарнель, однако не торопился искать его, поскольку пока в районе было неспокойно и его полусотне хватало других дел.
Заезжая в каждый встречный городок, которые здесь попадались через пять-десять миль, ван Гульц, первым делом, следовал в околоток, чтобы там от начальника стражников узнавать все невеселые новости города и его окрестностей.
А новости были таковы, что помимо засланных шпионов с ингландской стороны, которые устраивали поджоги и распространяли панические слухи, поднимали головы, прижатые было, шайки городских бандитов и дорожных разбойников. Стражники жаловались, что работы все больше, а злодеи становятся все более дерзкими. А некоторые из них, чтобы запугать население и конкурентов, пытались работать под банду мясников, которая получила широкую и страшную известность.
– Но мы то их быстро отличаем, ваше благородие, – говорил ван Гульцу один из стражницких старшин. – Бьют они слабенько и тела жертв только кромсают. Тут сразу видно – форсу напустить хотят.
– А что с поджогами?
– Жгут, вот и все, что могу сказать. Не успеешь человека в одно место послать, где поджигателя видели, а он уже в другой деревне амбары поджигает и что самое страшное…
Старшина сделал паузу, старясь набраться решимости, прежде чем сказать это самое страшное – не загудеть бы самому в кутузку.
– Говори не бойся, это же не твои слова, а злоумышленников.
– Вот правда, ваша, господин офицер! Не мои слова. А говорили они, будто поджигают по приказу короля, вроде как земли эти он королю ингландскому Ричарду в кости проиграл. Но теперь ему жалко их в цветущем виде отдавать, вот и жгут, дескать, по королевскому приказу, чтобы Ричарду не досталось ни амбаров, ни домов, ни народу, который скоро будут в готтанские степи перегонять. А ведь там сушь, ваше благородие! Как там люди выживать станут?..
– Да что же ты, дурак, сам-то в эту чушь веришь? – возмутился ван Гульц.
– Почему же я-то, ваше благородие? И в мыслях не было!..
Ван Гульц взглянул на побледневшее лицо старшины, махнул рукой и вышел из околотка.
Противник выбрал верную стратегию, здешние люди во все верили, а многие, так и вовсе преклонялись перед ингландским королем и прятали в сундуках портреты ингландских династий. Впрочем, винить их в этом было трудно, поскольку в результате многочисленных войн, приграничные территории переходили от одного королевства к другому и многие старики в приграничьи все еще неплохо говорили по-ингландски.
