– Растолкуй им, что не хочешь платить налоги. Они поймут… Налоги никто не любит платить. Номер счета немедленно отправишь мне. Как только я сделаю перевод, я тебе тотчас позвоню, а ты, в свою очередь, свяжешься с ними, чтобы они поинтересовались в банке о поступлении денег. Их нужно будет снять немедленно! Может, и риска никакого не будет… Просто нужно учесть все варианты, даже самый худший из них.
– Не помню, чтобы ты так осторожничал.
– Чувствую, что сейчас в «Империале» идет значительное шевеление. Это можно связать только с подключением сильных программистов, не исключено, что они уже зацепили мой след и могут вычислить, в какие именно банки я отправляю деньги.
– Я все понял.
– Тогда отбой! Возвращайся к прерванным делам. И поработай как следует за меня на своей малышке, сегодня я ночую в одиночестве. Так и скажи ей, что трудишься за друга, который сегодня тоскует без женской ласки.
Виталий рассмеялся:
– Не беспокойся, не оплошаю, поработаю и за тебя, и за себя! Можешь быть спокойным.
Потянувшись, Никодим отправился спать, с некоторым разочарованием подумав о том, что эту ночь ему придется провести в одиночестве: Жанна на несколько дней решила съездить к матушке, проживающей где-то во Владимире.
* * *
Утро у Никодима выдалось хлопотным: требовалось снять двести семьдесят пять тысяч долларов, чтобы погасить задолжность Жанны, а так как банки находилась в разных концах города, то пришлось изрядно поколесить. Так что к запланированной встрече со Слоном в ресторане «Адмирал» он едва успел.
Поставив машину на стоянку, с неброским кейсом в руках, в котором находилась обговоренная сумма, он вошел в полупустое помещение ресторана, где за дальним столиком в обществе двух крепких парней, по всей видимости охраны, сидели Глухой и Гуревич.
Никодим помнил это заведение десятилетней давности – в то мутное время, пользовавшееся скверной репутацией и едва ли не еженедельно упоминавшееся в криминальных сводках. Посещать этот ресторан могли только гурманы-экстремалы, где в меню с хорошим ужином нередко входил жестокий мордобой. Сейчас от тех лихих времен осталась лишь громоздкая люстра, слепившая клиентов полированным хрусталем. Публика тоже изрядно поменялась. Бесшабашное прежнее поколение либо повымерло, либо перековалось в добропорядочных граждан, а третьи, заделавшись бизнесменами, облачились в дорогие костюмы и наведывались сюда, чтобы под хорошую закусь с такими же бедовыми парнями, каковыми были сами, повспоминать канувшее времечко, когда гремящая мелочь в кармане воспринималась как целое состояние.
Одним из таких завсегдатаев был Геннадий Рубанов, или Глухой, как нередко называли его по старинке прежние соратники по уличным баталиям, когда он, будучи отмороженным на всю голову, даже отправляясь в булочную, брал с собой любимый «Вальтер». Беззаботная жизнь вкупе с легкими деньгами добавила дополнительно двадцать килограммов без того немалому весу, свисавшими каскадами складок с его могучего подбородка и огромным пузырем выпиравшими ниже пупка.
Здесь его почитали, видно, в память о былых заслугах, а его столик, располагавшийся в дальнем конце ресторана под двумя большими фикусами, никем не занимался, и в его отсутствие на нем всегда стояла табличка с надписью «Зарезервирован». Глухой мог появиться в любе время, даже просто для того, чтобы принять на грудь единственную чекушку, но всегда расплачивался так, как будто бы отведал полновесное меню. Так что клиентом он был благодарным.
Завидев подошедшего Никодима, Слон что-то шепнул Глухому, и тот, внимательно посмотрев на вошедшего, призывно махнул рукой, слепив широкую улыбку.
– Присаживайся, – показал он на свободный стул.
Никодим присел, поставив на стол кейс. По любопытным взглядам парней, сидевших за столом, понял, что они в курсе его визита. Так оно даже лучше!
Панкратов с интересом рассматривал Глухого. Оба они были из одного района и о существовании друг друга знали, вот только прежде судьба ни разу не сводила их за одним столом. Панкратов помнил Геннадия крепким, упругим, дерзким, но прошедшее время наложило неизгладимый отпечаток на весь его облик. Теперь он напоминал великовозрастного добряка, который никогда не пройдет мимо сытного обеденного стола. Глядя на него, отчего-то невольно создавалось впечатление: не родилось еще той силы, что способна вывести его из доброго душевного расположения, весь негатив просто вяз в его крупном, созданном для обильного застолья теле. Истинную натуру выдавали лишь глубоко посаженные глаза, зорко смотревшие.
– Может, хочешь перекусить? – по-простому предложил Глухой. – Здесь отменная кухня. Особенно стейк хорош, рекомендую! Я в Москве был в трех тысячах ресторанов, но не ел мяса лучше, чем здесь.
Глядя на его фигуру, охотно верилось в «три тысячи ресторанов».
– Воздержусь, у меня есть еще кое-какие дела.
– О чем базар, если надо, так надо, – сделался Геннадий неожиданно серьезным. – Никто тебя не неволит. Меня Слон уже ввел в курс дела, – посмотрел он на Аркадия, утвердительно кивнувшего. – Давай, чего там у тебя.
– Здесь то, о чем мы договаривались, – подвинул Никодим кейс.
– Значит, можно не пересчитывать… Или все-таки следует проверить? Ладно, ладно, шучу я, – вновь заулыбался Глухой. – Чего же ты так напрягся? Какие могут быть непонятки между своими?
– Мы с тобой в расчете? – спросил он у Слона. – Теперь ты Жанну не тронешь?
– Без вопросов, – примирительно поднял Аркадий руки. – Она свободна, как птица! Знаешь, не думал, что у тебя так скоро получится.
– Вижу, что ты непростой парень, как кажешься поначалу. У тебя есть какой-то свой секрет. А может, давай замутим что-нибудь вместе? Мне толковые ребята вот так нужны, – притронулся Глухой ребром ладони к заплывшему горлу. – Вижу, что голова у тебя варит.
– Гена, мне лестно твое предложение, но как-то все не до этого.
– Ладно, давай оставим наш разговор до следующего раза.
– Договорились, – согласился Никодим Панкратов, пожимая протянутую ладонь.
Едва кивнув на подобострастный поклон швейцара, принявшего его за важную персону, Никодим выскочил на улицу. Невольно передернул плечами, ощутив на себе взгляд Глухого, взиравшего на него через окна ресторана. Что-то подсказывало Никодиму, что Глухой отыщет повод для очередной встречи.
Забравшись в машину, Панкратов немного успокоился. Металлический кузов надежно защищал его от всякого внешнего воздействия. Нигде так хорошо не думается, как в салоне собственного автомобиля.
Подняв трубку, спросил:
– Виталий, как там у тебя дела?
– У меня все в полном порядке. Уже заезжал в два банка, снял пятьдесят тысяч евро. Дела тронулись.
– Хорошая у тебя работенка, разъезжаешь по банкам и собираешь деньги.
– Не жалуюсь. Ты мне сам такую предложил. – В голосе Виталия послышалась скрытая обида.
