— Белое движение нужно разложить изнутри. Для этого лучше всего замкнуть это движение на псевдоорганизацию в России. Через нее влиять на расстановку сил в эмигрантских организациях, на отношения между ними, на поддержание склок и дрязг, разных амбиций в возне за трон. Создав псевдоорганизацию, можно от ее имени выходить на ваших противников, чтобы их усилия направить в иную сторону. Как, например, Зубатов19 направил социальное недовольство рабочих.
Это была все та же теория Судейкина, закалившаяся в борьбе с революционными партиями, которой занимался Джунковский в полицейском ведомстве. Он-то и закаливал ту теорию в ежедневной практике сыскных буден.
Скорее всего после разработок Джунковского Дзержинский отдал распоряжение Артузову вести работу по созданию легендированной монархической организации на территории России для оперативной игры с Высшим монархическим советом. Ей дали название МОЦР — Монархическая организация центральной России. Шесть лет ГПУ занималось играми с белоэмигрантским движением через эту организацию. Шесть лет изо дня в день Джунковский вместе с Артузовым вели этот колоссальный эксперимент, требовавший изобретательности, системного взгляда, знания людей, искусства плетения связей. Игра требовала введения новых лиц, которые там, на Западе, создавали авторитет организации. Сегодня архивы говорят о том, что эта псевдоконтрреволюционная организация заручилась поддержкой видного деятеля партии Георгия Пятакова, по легенде «ярого антибольшевика»20, красного маршала Тухачевского21, бывшего царского генерала Потапова и других.
По разработкам Джунковского и Артузова маршал Тухачевский, генералы Красной Армии были представлены через белоэмигрантские круги как противники Советской власти, как люди, способные и готовые взять власть в свои руки. Информировали ли об этой легенде чекисты самого Тухачевского — неизвестно. Но спустя годы, как эффект бумеранга, через нашу разведку с Запада пошла обратная информация: Тухачевский готовит заговор против большевистского режима. На эти сведения наложилась фальсифицированная информация гитлеровской службы безопасности. Все это в конце концов приблизило кровавую развязку для маршала в 1937 году.
Сегодня среди исследователей все большее признание получает точка зрения, представленная историком Г. Иоффе: «...деятельность «Треста» обернулась тяжелыми последствиями для его создателей. В «трестовскую легенду» были включены не только бывшие царские генералы и чиновники, но «задействованы» и некоторые деятели Красной Армии. В обстановке сталинской шпиономании «деятельность» «Треста» породила тяжелые подозрения в отношении многих. Работали ли они на ГПУ или постепенно втягивались в связи с эмигрантскими политическими кругами? Так или иначе, но большинство советских героев «Треста» (Трилиссер, Артузов и многие другие) были уничтожены в сталинско-ежовской мясорубке 30-х годов»22.
А «трестовский» МОЦР выполнил свою выдающуюся роль в истории России белое движение было действительно раздавлено, оно деградировало и распалось в соответствии с принципом Судейкина — Зубатова — Джунковского: организацию следует разложить изнутри.
Другая масштабная операция ВЧК-ОГПУ (»Синдикат-2») тоже не обошлась без консультаций Джунковского. Вся оперативная игра «Синдиката» шла параллельно с операцией «Трест». Но принципы, методы были одни и те же. Те же люди вели эти операции, и руководил ими начальник контрразведывательного отдела Артузов. А советником его по-прежнему оставался Джунковский.
Он как никто знал главный объект операции — Бориса Савинкова, эсера-боевика, террориста, ярого врага Советской власти. Убийство в начале века министра внутренних дел В. Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича было делом рук Савинкова. У Сергея Александровича служил тогда адъютантом Джунковский. Уж он-то хорошо запомнил Савинкова. И вот спустя двадцать лет он планирует операцию по его захвату. Вместе с Артузовым Джунковский создает в России подпольную псевдоорганизацию «Либеральные демократы», на которую «клюет» такой гигант подпольной борьбы, как Савинков. В августе 1924 года он приезжает в Советский Союз, чтобы руководить «Либеральными демократами». Его арестовали в Минске, и первыми его словами после ареста были: «Чисто сделано». Потом в тюремной камере он напишет в дневнике о гениальности ГПУ.
Во второй половине 20-х годов Джунковский тесно работает с начальником охраны членов Политбюро, а потом охраны Сталина — Паукером. Опыт Джунковского весьма ценен — ведь он в свое время обеспечивал охрану царя и императорской семьи, лично отвечал за безопасность передвижения царя в поездках по России23. Он пишет обстоятельную записку для Паукера об организации личной охраны высоких лиц, консультирует его, педантично обращает внимание чекистов на многие детали охранных мероприятий. Охрана Сталина была во многом построена на тех же принципах, что и охрана Николая II. Опыт и знания Джунковского здесь были использованы сполна.
В двадцатые же годы сведения о сотрудничестве Джунковского с ЧК доходят до белой эмиграции. Появляется статья журналистки Е. Кусковой, живущей в Праге, о Джунковском и Петерсе. Скорее всего весь материал для статьи она получила от своей давней подруги Екатерины Павловны Пешковой, первой жены Горького. Екатерина Павловна, часто бывая за границей, постоянно встречалась с Кусковой. Ей было что рассказать. С 1921 года она работала советником Дзержинского по делам эсеровских партий24. Конечно, она знала и Джунковского и, возможно, решала с ним общие вопросы. Ведь благодаря и ему в 1922 году в ГПУ появились бывшие сотрудники охранных отделений для разработки политических партий, прежде всего эсеров и меньшевиков. А уж опыт борьбы против этих партий у царского департамента полиции был.
Донос
После смерти Дзержинского во второй половине 20-х годов Джунковский постепенно отходит от активной работы в ГПУ. Уже с 1928 года ужесточается политика властей по отношению к «старой» интеллигенции, дореволюционным специалистам. В работе ГПУ методы политические все более отступают под давлением мер репрессивных. «Шахтинское дело» и последовавшее за ним «академическое дело» положили начало новому периоду в деятельности спецслужб. Облик их менялся жестко и стремительно. Джунковский с его взглядами становился не нужен. В сфальсифицированном «академическом деле», в центре которого оказались крупные ученые Академии наук, не разделявшие идеологию марксизма, появляется его имя. Оценка им этого дела расходится с мнением следователей. Эта история завершается высылкой Джунковского из Москвы. Теперь он живет в Подмосковье, в Перловке, пишет воспоминания.
Летом уезжает на юг, в Крым. Работает смотрителем маяка неподалеку от Тесселей. Здесь у него новое увлечение — на арендованной земле он выращивает сад, у него прекрасный огород, бахча, виноградник. Он продает излишки урожая, выводит новые сорта. А вечерами продолжает писать воспоминания.
В 1938 году Джунковский возвращается к себе в Подмосковье, в Перловку. «Барин приехал!» — хмыкнул дворник и поделился новостью с приятелем из соседнего двора. По их доносу через несколько дней Джунковского арестовали. «Дело» вело управление НКВД по Московской области. Решением «тройки» по той же области он был приговорен к расстрелу. Приговор был исполнен весьма скоро.
