Книга Восток - Запад. Звезды политического сыска. Истории, судьбы, версии, страница 80. Автор книги Эдуард Макаревич

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Восток - Запад. Звезды политического сыска. Истории, судьбы, версии»

Cтраница 80

А художественный фильм «Еврей Зюсс» (режиссер Ф. Харлан, 1940 г.), страшный и мощный в своей ненависти к евреям благодаря все тому же художественному методу, изобретенному Геббельсом, — методу соединения идеи и увлекательных средств ее выражения, встретил у публики весьма теплый прием. В докладах службы безопасности говорилось, что прием был зачастую просто горячий: «некоторые учителя и пожилые люди были всерьез озабочены, как бы эта лента не оказала отрицательное воздействие на молодое поколение, настолько... бьющим наповал был заложенный в нее заряд антисемитизма... Некоторые особенно экзальтированные зрители покидали берлинские кинотеатры, изрыгая проклятия и ругательства в адрес евреев: «Прогнать евреев с Курфюрстендамм! Выкинуть последние остатки этого презренного племени вон из Германии!»30. Нацистские мастера кино вдохновенно творили социальные мифы, которые взращивали определенные чувства у рядовых немцев. Здесь хорошо поработали и сценаристы, и режиссеры, и актеры.

Марика Рёкк — немецкая кинозвезда — стала известной в мире особенно после фильма «Девушка моей мечты», снятого берлинской киностудей УФА в 1944-1945 годах. Этот фильм смотрели вся Европа и Америка. Смотрели с удовольствием, с сентиментальной слезой. Впрочем, как и другие фильмы с Марикой Рёкк: «Легкая кавалерия» (1935), «Нищий студент» (1936), «Гаспароне» (19З7), «Ночь в мае» (1938), «Алло, Жанин!» (1939), «Кора Терри» (1940), «Полюби меня» (1941), «Женщины все же лучшие дипломаты» (1941), «Танец с кaйзepoм» (1941). Эти легкие, игривые ленты в «третьем рейхе» выходили почти ежегодно.

Марика мила, красива, обаятельна, «наивный ребенок и женщина до мозга костей, причем с бешеным темпераментом». Звезда будапештской оперетты и манежа, она заключает контракт с берлинской киностудией УФА. Там судьба сводит ее с актером и режиссером Георгом Якоби. Вместе они и создали новый жанр в кино: фильм-ревю. В нем не было никакой политики, и Марика, как она считала, осталась верна себе быть от нее подальше. Но в германском рейхе аполитичность в искусстве становилось тем маслом, что помогало скользить нацистским идеям к немецкой душе.

Геббельс, все понимая, иногда ворчал. А Гитлер был откровенен: «А, наша маленькая венгерка... наша новая звездочка из Венгрии. Я видел фильмы с вашим участием. Вы очаровательны...»31 Так же думали и миллионы немцев, выходя из кинотеатров. Ее голос, то мягкий, то искрящийся, ее женственно-шаловливые танцы, ее смелые костюмы, о которых Геббельс говорил: «Это фривольность!» — порождали определенные мечты и настроения — тот фон, что облагораживал мифы ежедневной пропаганды. Фильмы с Марикой Рёкк были той оберткой человечности, в которую заворачивались пропагандистские идеи, помогая овладеть, по выражению Гитлера, «чувственным миром массы». Марика Рёкк стала в глазах немцев вожделенным символом, персонифицированным мифом любви и победы.

Впрочем, так же как и другая звезда — Лале Андерсен. Лихая певичка из кафе с невыразительным голосом, она пробовала себя на сцене. Посетители ее всерьез не воспринимали. Но скучавший за одним из столиков добросовестный чиновник из геббельсовского ведомства культуры обратил внимание на одну ее песенку — «Лили Марлен». Незатейливое сочинение, но медленная щемящая мелодия и простые слова вдруг непостижимо передали печаль солдата о доме и женщине, которая ждет. Чиновник дело знал, и в самый канун войны огромным тиражом вышла пластинка с записью «Лили Марлен». Потом она звучала во всех немецких траншеях и блиндажах: под Сталинградом и в горах Югославии, в африканских песках и в Нормандии. Это была самая популярная лирическая песня в «третьем рейхе», а безвестная Лале Андерсен в одночасье стала звездой, символом, мифом. Была принята и обласкана Гитлером.

Что же сделали эти две женщины для немецкого солдата? Марика Рёкк не скрывала: «Во время войны солдаты писали мне с фронта, ежедневно приходило столько писем, что две секретарши едва успевали их разбирать и сортировать. Иногда это обожание принимало такие формы, что даже обескураживало. К примеру, военный, которому ампутировали ногу, написал, что после «Коры Терри» вновь обрел волю к жизни. Или совсем молодой человек, почти мальчик, вдруг позвонил в дверь квартиры и сказал, что хочет только взглянуть на меня перед отправкой на фронт. Все это накладывало на меня такие обязательства. которые и не выполнить нельзя, и выполнить трудно. Я делала, что могла. И мои частые турне по войсковым частям я тоже рассматривала под этим углом. В эти турне не сами ездили, нас отправляли по плану. Они были и прекрасны и ужасны в одно и то же время. Солдаты были так истощены и так восторженно нас принимали, так рвались к этим двум часам счастья! Они стучали в такт музыке, раскачивались, сажали меня на плечи и распевая в ритме марша шлягер «Ночью в мае», носили по всему залу. Этим я «укрепляла боевой дух»,


Писатели и издатели

10 мая 1933 года в сквере напротив университета берлинские студенты устроили грандиозный костер из книг. В нем горели тома Фейхтвангера, Ремарка, Томаса и Генриха Маннов, Цвейга, Джека Лондона, Уэллса, Золя, Пруста и других великих. Геббельс тогда сказал, что этот костер высвечивает наступление новой эры. В преддверии ее многие выдающиеся писатели эмигрировали из Германии.

Режим определил «благонадежных» авторов — неевреев и некоммунистов. В «Майн кампф» Гитлер с почтением поминал Гёте, Шиллера, Шекспира. По его разумению, их творения работали на великую Германию. А по геббельсовской установке пропаганда должна припадать к национальным корням. Но корни — это и классика.

В тот день, когда прошла премьера пьесы «Дочь собора», ее автор, великий драматург Герхард Гауптман, как свидетельствуют очевидцы, вышел из театра под руку с Геббельсом. Нацисты тогда говорили: «Гауптман с нами». Его пьесы, запрещенные в кайзеровские времена, ставились в гитлеровской Германии. Впрочем, ставились и Шекспир, Гёте, Шиллер и даже Бернард Шоу. Геббельс понимал: нельзя лишить людей, прежде всего интеллигенцию, классики, потому что в союзе с ней пропаганда и массовая культура обретают еще большую силу. Если всю газетную продукцию выпускал партийный издательский гигант «Эйер ферлаг», то книжный рынок в огромной мере монополизировало издательство «Реклам». С 1844 года оно стало известно своей «Универсальной библиотекой». В 1930-е годы к ней добавилась серия «Классики Гелиоса». Большие тиражи, дешевая бумага и оформление, выгодная цена привлекали немцев. «Вильгельм Телль» Шиллера был издан тиражом 2,3 миллиона экземпляров. Книги Гердера, Лессинга, Виланда, Мольера издавались миллионами. К лету 1944 года «Универсальная библиотека» разрослась до 7,5 тысячи наименований32.

Что же еще читали немцы? Известных писателей, оставшихся и творивших в рейхе. Ганса Фалладу, его романы «Старое сердце отправляется в путь» (1936), «Человек, который не был влюблен» (1940), цикл рассказов «Приключения Вернера Квабса» (1940), читали и его социальные сочинения, отмеченные печатью таланта: «Волк среди волков» (1937) и «Железный Густав» (1938). Последнее по «совету» геббельсовского ведомства было переработано, но до читателя дошло. Сам Фаллада как-то признался: «Я настолько немец, что и писать и думать могу только по-немецки; в чужой стране я, наверное, не смог бы писать». Читали Эрнста Юнгера, автора эпохи Первой мировой войны, певца идеи немецкого возрождения, читали Бернгарда Келлермана, его известные романы «Туннель» (1913), «Братья Шеленберг» (1925), «Голубая лента» (1938).

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация