Она по-прежнему не давала покоя Сталину. От нее исходил какой-то сексуальный магнетизм, дразнивший вождя. После войны, через три с половиной года оживились его подозрения в отношении Молотова. И опять их разожгла Полина Жемчужина. Сталин убедил себя в том, что именно она, Полина, влияла на безвольного Вячу (как она его звала), чтобы тот благоволил еврейским националистам в стране и проводил произраильский курс в международных делах. До войны ее обличали чуть ли не в связях с вредителями и шпионами, а на сей раз в связях с «еврейскими националистами». Записка МГБ напомнила Сталину, как она работала в Еврейском антифашистском комитете, родившимся в годы войны, как она дружила с его видными деятелями – главой комитета Лозовским, актерами Михоэлсом и Зускиным, литераторами Маркишем и Фефером. Это были люди ее круга. Они двигали идею передачи Крыма для еврейской автономии, что всерьез насторожило Сталина. И МГБ начало «разрабатывать» этих людей, Лозовского определили главарем сионистской «пятой колоны» в стране, другим тоже подыскали «достойное» обвинение. Против Михоэлса, как наиболее неистового, чекисты провели целую операцию – его раздавили грузовиком, инициировав несчастный случай. И Жемчужина на похоронах актера шепнула Зускину и Феферу:
– Это было убийство.
Через четыре года, осенью 1952-го, Сталин с трибуны партийного пленума бросит Молотову упрек: «Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становиться известно товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым доверять нельзя»
[30]
. Тогда в 1948 году МГБ выявило источники и каналы распространения политической конфиденциальной информации. И министр государственной безопасности Виктор Абакумов доложил Сталину:
– От Молотова к Жемчужиной, от нее – к еврейским кругам и к израильскому послу Голде Меир.
Источник надо было перекрыть, а заодно и обломать Молотова. Так началась очередная операция по Жемчужиной.
В начале декабря 1948 года Абакумов показал Сталину протокол допроса некоего Гринберга, который говорил о причастности Жемчужиной к преступной деятельности еврейских националистов. И Сталин сказал:
– Работайте дальше.
Ей предложили явиться 26 декабря в здание ЦК партии для очных ставок с арестованными к тому времени активистами «еврейского движения», согласившимися помогать следствию. На этих перекрестных допросах активисты утверждали: «В течение длительного времени… поддерживала (Жемчужина. – Э. М.) знакомства с лицами, которые оказались врагами народа, имела с ними близкие отношения, поддерживала их националистические действия и была их советчиком… Вела с ними переговоры, неоднократно встречалась с Михоэлсом, используя свое положение, способствовала передаче… политически вредных, клеветнических заявлений в правительственные органы… Афишируя свою близкую связь с Михоэлсом, участвовала в его похоронах, проявляла заботу о его семье… и своим разговором… об обстоятельствах смерти Михоэлса дала повод националистам распространять провокационные слухи о насильственной его смерти. Игнорируя элементарные нормы поведения члена партии, участвовала в религиозном еврейском обряде в синагоге 14 марта 1945 г., и этот порочащий ее факт стал широким достоянием в еврейских религиозных кругах…»
[31]
.
Через три дня на Политбюро Жемчужину исключили из партии. Молотов голосовал «за». У него тряслись колени, когда Сталин читал записку МГБ по Жемчужиной. К этому времени он уже разошелся с ней – Сталин так посоветовал. Жили теперь врозь, она у брата. А 21 января 1949 года ее арестовали. И дело на Лубянке пошло полным ходом.
В обвинение ей выставили незаконное получение средств на развитие текстильного и галантерейного производства, на расширенный выпуск тканей и чулок, незаконное премирование, пьянство, кумовство и фаворитизм – все, что она «творила» в должности начальника Главтекстильгалантерейпрома. Показалось мало. И ушлый следователь Сорокин заставил одного из ее подчиненных признаться в том, будто она склонила его к сожительству. На очной ставке она молчала, и только в конце ожгла «свидетеля» ненавистным:
– Подлец!
Пять лет ссылки в Кустанайскую область назначил ей скорый суд по рекомендации Сталина – не хотел он обижать верного соратника Вячеслава Михайловича Молотова. Но в марте того же 1949 года сместил его с поста министра иностранных дел. А спустя три года после этих событий, на партийном пленуме после девятнадцатого съезда партии Молотова не избрали в высшие органы власти.
Сталин объяснил, почему это произошло: «Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под „шартрезом“ на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия – наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесет… Это первая политическая ошибка товарища Молотова. А чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая ошибка товарища Молотова… На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым…»
[32]
.
Но Жемчужина и в ссылке не давала покоя престарелому Сталину. В конце января 1953 года по его распоряжению «объект-12» (так она именовалась в оперативных документах) привезли в Москву. Тогда МГБ занималось делом врачей-евреев, якобы замысливших уничтожение некоторых руководителей партии. Показания одного из них, Виноградова, следователи пытались увязать с ее делом. Он был лечащим врачом Молотова и ее, сопровождал Жемчужину однажды в поездке на отдых в Карловы Вары. Увязать не успели. Сталин умер. А уже 10 марта министр внутренних дел Берия распорядился отпустить Жемчужину на свободу. Через одиннадцать дней ее восстановили в партии.
В 1949 году закончилась эпоха Полины Жемчужиной в индустрии производства женских вещей. Все, что тогда, в тяжелые и кровавые 30-е и 40-е годы, делалось в Советском Союзе для украшения женщин связано с ней, самой модной женщиной советской властной иерархии.
Советское кино с чувственными актрисами 30–40-х годов
Известно, что Сталин в кино фривольностей не терпел. Мелодрамы не любил и крайне раздражался, видя на экране намек на сексуальные настроения. Однажды глава кинокомитета Большаков привез для очередного кремлевского кинопоказа иностранный фильм, где такие настроения не скрывались. Как только Сталин понял это, реакция последовала гневная: «Вы что, Большаков, бардак здесь разводите!» И вышел из зала. За ним покатились соратники по Политбюро.
