Вся жизнь — театр
Дед Марины по линии матери был генералом Белой армии. Он настолько сильно любил театр, что подумывал оставить службу и стать актером. Ее мать происхождением из шведского рода Энвальдов, один из которых приехал в Россию еще при Петре Великом, другим именитым предком актрисы был адмирал Балтийского флота. Прабабушка татарка — дочь муллы. Генетическая закваска страстной и романтической натуры Марины имеет свои генеалогические корни. Этакая татаро-российско-скандинавско-французская гремучая смесь. Как замечено, смешение кровей дает неожиданные результаты: Всевышний будто бы экспериментирует над своей глиной.
В семье пра-Поляковых, бабушки и дедушки, растет двенадцать детей, шесть мальчиков и шесть девочек. Самая старшая и любимая дочь генерала стала матерью Марины. Она обожала танцы, в семье сохранилась фотография, где она вальсирует в Смольном перед царем и царицей. В девятнадцатом году на одном из отчаливших из огненной Одессы пароходов она бежит от большевиков и находит пристанище в Югославии. Двадцатилетняя красавица стала играть в любительском театре.
Отец Марины — Владимир Поляков, летчик Русской армии, в пятнадцатом году поступил добровольцем во французскую армию. Он тоже не чурался муз и с удовольствием окончил консерваторию. Талант певца привел его в Парижскую русскую оперу, коллектив которой собирался гастролировать в Югославии. Так сошлись пути отца и матери будущей актрисы. «Вся моя жизнь, — вспоминает Влади, — это театр. Когда мне было два с половиной года, мои родители и сестра Милица играли маленькие спектакли, в которых меня ставили на стол и я, как могла, пела и плясала… А много позже участвовала в пьесах моего первого мужа Робера Оссеина». Уже взрослым лицедеем Марина искала себя в инсценировках Шекспира, Габриэля Гарсиа Маркеса, Чехова. Театром она занималась вплоть до замужества с Владимиром Высоцким, двенадцатилетний роман с которым и стал ее собственной сценой. За невидимыми (а зачастую и прозрачными) занавесами шло бурное, увлекательное, воистину драматическое действо, достоинства и провалы которого мы разбираем до сих пор. Впрочем, век близится к концу, уходят со сцены его герои, нарождаются новые поколения, которым нужен уже иной театр, и кажется, что личные и творческие судьбы Владимира Высоцкого и Марины Влади стали меньше интересовать. Но это только кажется: история всегда современна, и я уверен, что жизнь и того и другого долго еще будет волновать любителей муз. Ибо в ней так много яркого, искреннего, так много своего времени, так много подлинных чувств и страсти, так много таланта, что наблюдаемая нами и сочиняемая на глазах помидорно-кровавая, кухонно-рыночная сказка семейно-певческих отношений Пугачевой и Киркорова кажется пошлым бутафорским фарсом.
Ей больно видеть нищих детей
С Россией Марину Влади связывает не только Высоцкий. Ее не забывали театральные режиссеры и киносценаристы, она снялась в нескольких наших фильмах. Во Франции лет восемь назад вышел ее роман «Путешествие Сергея Ивановича» на афганскую тему. Эта история о чистом и светлом юноше, который из своей маленькой деревни попадает на войну. Ее приглашают на юбилеи и всяческие премьеры, связанные и с Высоцким, и с ней самой. Говорят, что не так давно, два года назад, она собиралась посетить Москву в связи со своим 60-летием. Ей обещали мировое концертное турне по России, Америке, Израилю. Но Влади, а с ней и других участников поездки «кинул» некий импресарио по фамилии Курцер. Еще одно разочарование, связанное с Россией. В свое время, и когда-то об этом чуть ли не шептались, ее последний муж — известный врач-онколог Леон Шварценберг — пытался вылечить от рака Андрея Тарковского, и последние месяцы жизни великий режиссер прожил в доме Марины. Именно Леон помог сыну Тарковского Андрею, не видевшему дотоле отца целых четыре года, приехать во Францию. Ее поместье в часе езды от Парижа — в местечке Мезон-Лаффит — куплено Мариной в пятнадцать лет на первый большой киногонорар. Правда, недавно Влади продала это поместье. Матери и сестры уже нет в живых, а дети — Петр и Игорь от брака с Оссеином и Владимир от брака с летчиком Жаном Бруйе — не хотят там жить. Один из них вообще уехал далеко от матери — в Америку — и где-то на границе между Парагваем и Бразилией разводит коров. Влади долго сопротивлялась мысли расстаться с домом, с которым много было связано, но жизнь так архаично не может топтаться на месте. Актриса снова связалась с театром, который, конечно же, находится в Париже, и переехала в столицу Франции. Поначалу об этом мало кто знал, все держалось в тайне. Сейчас об этом рассказывает и сама Марина. Докучающие ей русские журналисты с грустью выслушивают и многое другое, о чем вдова Высоцкого и наш общий кумир размышляет также с грустью:
— После ленинградского пожара не было повода приезжать в Петербург и Москву. Прожив несколько дней в Одессе по случаю съемок в фильме, где когда-то мы с Владимиром переживали счастливые дни, я увидела, как рушится этот красивый легендарный город. В местном музее отсыревшие рукописи Пушкина и Блока девчонки-библиотекарши высушивают утюгами. Это немыслимо, на глазах обрывается связь времен. Давно я не видела новых русских фильмов ни Кончаловского, ни Михалкова. Последнее, что я здесь посмотрела, «Такси-блюз…», так себе.
Мне больно смотреть, как нищенствуют люди на улицах. Для меня это крах всего общества. Я не могу смотреть на девчонок и мальчишек, которые занимаются проституцией. Все, против чего я борюсь во Франции, процветает в России.
Марина Влади против всяческих музеев Высоцкого. Единственное, что она хочет, чтобы не искажали память о близком ей человеке, об их взаимоотношениях. Марина бодрится и на вопросы о том, дескать, что Высоцкий потихоньку уходит из памяти, обидевшись, парирует, что это неправда, что он незабываем. К сожалению, Влади не права: последние опросы по части интереса молодежи к кумирам прошлых десятилетий показали, что имя Высоцкого многим не известно. Отношения Влади с родственниками Высоцкого, с его матерью Ниной Максимовной и сыном Никитой, по-прежнему теплыми не назовешь. И все из-за той давней уже правды о Владимире Семеновиче, рассказанной ею в «Прерванном полете…» О том, что кумир миллионов пил, катал рулетку в Лас-Вегасе и Монте-Карло, что он был наркоманом. Все эти игры в чистенького сыночка и папочку сегодня кажутся просто смешными. Нас уже не шокирует ни смерть от СПИДа Рудольфа Нуриева, ни безбрачно-«отказная» дочь Майи Плисецкой, ни «голубизна» знаменитых певцов и политиков, ни духовно-бесшлагбаумные мемуары об Андрее Миронове, Юрии Любимове, Любови Орловой…
А любовь к отеческим гробам? Марина Влади (кстати, эту сценически киношную фамилию она придумала себе в память об отце Владимире) старается ни о чем в жизни не жалеть. Ни об отказе от съемок в многосерийном фильме об Анжелике, который бы сделал ее богатой и еще более популярной; ни о том, что из более чем 80 фильмов, в которых она снималась, лишь десяток достоин серьезного внимания; ни о членстве во французской компартии, в которой она, правда, пробыла лишь три недели; ни об ограбленных дачах под Москвой и под Парижем… Она жалеет лишь о том, что не смогла спасти любимого человека, ибо в этот момент ее не было в Москве. Она уверена, что Высоцкий и сегодня убийственно актуален, что будущие поколения признают в нем своего. И она скупает украденные когда-то свои письма к нему — драгоценные меты чувств к самому дорогому ей человеку. Она не раз говорила о том, что самые счастливые моменты ее жизни связаны с Высоцким. Да, жизни трагичной, но безумно интересной, насыщенной. Владимир много дал этой женщине в понимании России и мира, а она дала ему возможность этот мир увидеть.
