17 мая
Был Феликс. Купил еще книг, по-моему, платит по-царски. Я сказала ему, что всю жизнь искала в мужчинах не любовников, не мужей, а брата. Рассказала про Юру, моего близнеца, самого моего любимого человека… Феликс серьезен и добр. Самые ценные качества…
30 мая
Феликс ездил в Киргизию с Чингизом Айтматовым, Солоухиным и Джоном Ле Карре. Вот это да! Рассказывал, что было страшно интересно и опасно, ведь было землетрясение… А сегодня мы с Феликсом идем в гостиницу «Националь» к Маше – сестре Киры Волконской. Маша приехала из Женевы. Она видела из окна гостиницы, как маленький самолетик кружил над историческим музеем: оказалось, это был молодой спортсмен из ФРГ, посадивший самолет на Красную площадь. Его, конечно, тут же арестовали…
Из «Националя» я поехала на кладбище в Переделкино. На могиле Пастернака было много народу, хотя шел дождь. На могиле Василия Васильевича (Сухомлин, муж Т. И. – Ф. М.) расцвели розы.
2 июня
Феликс все расспрашивает о моей жизни, о моем прошлом. Об ужасном сталинском времени. Мне есть что рассказать, одна Воркута что стоит. Рассказала ему, как сидя в камере на Лубянке, через зарешеченное окно порой видела, как падал откуда-то сверху черный пепел – кусочки обгоревшей бумаги… Жгли документы…
9 июня, Ленинград
Ирина Владимировна Одоевцева очень старая, легкие румяна на щеках, подкрашенный рот. Она обрадовалась мне, так как я хорошо знала Софью Прегель – ее близкую подругу, хорошую, добрую женщину, писавшую весьма посредственные стихи, которые она в Париже издавала на деньги своего брата-миллионера. Ирина Владимировна рассказывала мне сегодня про Гумилева, считает его средним поэтом, рассказывала и про Бунина, Ходасевича, Берберову. Гумилев влюблялся беспрестанно, а последний раз в Берберову, злую женщину, по словам Ирины Владимировны.
16 июня
По просьбе Феликса Медведева пишу о встречах с Маяковским в Нью-Йорке. Отчетливо помню все.
2 июля
Мне сегодня снился сон, что приехал Феликс. Но он болен… Еще в апреле Феликс взял мои стихи для публикации в «Огоньке». Но моих стихов все нет. Ни статьи обо мне, ни стихов. (Стихи Т. И. так и не появились в журнале, хотя я старался сделать все возможное, чтобы «пробить» их, а статью о ней я, пытающийся «объять необъятное» в работе и жизни, писал, к сожалению, слишком долго… – Ф. М.).
6 июля, Ленинград
Неуютно мне в этой огромной (40 метров) пустой комнате с великолепной акустикой. Так и чудится, что во время блокады тут тяжко умирал кто-то от ран или от голода. Много горя видели эти стены. Одна у меня отрада: библиотека Эрмитажа, куда ухожу на целый день.
12 июля
Мне дали несколько «Огоньков» на прочтение. В номере 25 за июнь интервью Феликса с Мирей Матье – увы, я должна признаться, что сильно мне взгрустнулось. Почему не я, а она?! Конечно, эта француженка очаровательна. Да, она в тысячу раз моложе меня, красивее, элегантнее… Цаплин был во много раз талантливее всех тех скульпторов и художников, о которых пишут в «Огоньке». И вот настоящие таланты так и погибают в неизвестности… А знаменитые (и тоже, конечно, талантливые люди) делаются еще более знаменитыми. Очевидно, это все Случай, а не Следствие.
Постараюсь заставить себя не верить обещаниям, а ведь такой соблазн поверить; хоть на миг себя этим потешить, утешить!
3 сентября
Феликс пригласил меня для участия в концерте, который он устраивает от имени «Огонька» в здании Дома культуры «Правда». И еще зовет участвовать в концерте, который будет в зале «Октябрь» на Калининском проспекте. Я, конечно же, обещала.
5 сентября
Приходил Феликс. Сказал: «Жена меня пилит, сулит мне инфаркт и т. д. Я весь замотанный беспредельно! Дел невпроворот. Вот и сейчас срочно пишу про княжну Мещерскую. Это очень интересно! Ей 85 лет». И подробно рассказал мне историю этой полунищей княжны… «Ну, конечно, вы должны в первую очередь о ней писать! Ведь она такая старая!» – воскликнула я, забыв, что мне самой… Нет, эта цифра не моя. А у Феликса искренний, добродушный смех.
9 сентября
Феликс задумал с моей помощью взять интервью у Жоржа Сименона, моего друга. Звонили в Лозанну прямо из кабинета Коротича. Феликс составил вопросы…
На другой день Феликс позвонил и снова появился передо мной весь взмыленный, подурневший. Сказал, чтобы я готовилась к выступлению в «Правде», что аудитория будет самая взыскательная.
12 сентября
В «Огоньке» довольны подготовленным к печати интервью с Сименоном, по поводу чего, по-видимому, Феликс появился у меня дома с дивной алой розой.
15 сентября, после концерта в клубе газеты «Правда»
Я приняла боевое крещение. Но поначалу хотела отказаться петь в этом огромном зале, потому что никогда в жизни не пела с микрофоном. Феликс заявил, что, если я его не буду слушаться, он не будет приглашать меня в концерты. И добавил, что мне надо обязательно научиться, и тогда я буду иметь огромный успех. Да я сама это предчувствую.
Было очень интересно. Народу полный зал. Блестяще выступали Зильберштейн, Мариэтта Чудакова, Андрей Дементьев, неистово антисемитствовал Солоухин. Рядом со мной сидела знаменитая Джуна, красивая, в ажурных черных перчатках и мини-юбке. Имела большой успех. Пела хорошенькая Вероника Долина – премило! Мне преподнесли розы и еще цветы и еще, а какая-то дама попросила у меня автограф. Я очень рада, что участвовала в этом первом для меня вечере «Огонька» среди знаменитостей… Мне было приятно, что, прощаясь, Илья Зильберштейн поцеловал мне руку и со мной единственной попрощался – ему понравился мой рассказ о Сименоне. Я не волновалась, зная, что говорю об интересном, о том, что мне близко.
16 сентября
Пришел Феликс. Вчера он был очень милый. Он сказал, что я всем очень понравилась, имела большой успех… «Наши огоньковские сотрудники сказали, что вы – чудо. Но сидели вначале, будто бы съежившись, а как заговорили, запели, то преобразились».
1 октября
О господи! Раздался звонок и голос Феликса: «Татьяна Ивановна! Немедленно собирайтесь в концертный зал „Октябрь“. Вас все ждут. За вами придет машина. Я замотан, приехать не могу. Не забудьте гитару…».
Ночью
Великолепный зал битком набит. Но я расстроилась, потому что этот зал не подходит для моего пения. Но все обошлось. В вестибюле концертного зала меня встретил посол Италии Джованни. Сидела я почти в центре. Справа и слева Эльдар Рязанов, Юрий Никулин, Илья Глазунов… Все они выступили очень интересно. Им сильно хлопали. Но Феликс сказал, что «изюминкой» вечера была я. Мне хлопали долго. Устала я, как собака… Хочу добавить все же, что Илья Глазунов говорил ужасно долго, жаловался, что его никто не любит. Феликс же постоянно у него бывает и с ним дружит. Как и с Солоухиным. Но в Феликсе все-таки есть обаяние. Мотается, как черт. Казалось бы, должен изнемогать от усталости, от забот и дел, а ему как с гуся вода – все деловито помнит, здоровье гигантское, добрая улыбка, от которой он вдруг делается красивым.
