– Проверьте свой список. Криспин Херши. Писатель.
«Бифитер» покачал головой:
– Я обязан подчиняться приказам.
– Но у меня, черт подери, тут мероприятие было всего час назад!
Подошел второй «бифитер»; глаза у него светились затаенным огнем истинного фаната:
– Вы никогда здесь… Неужели это действительно вы?.. Это же он! Господи, вы – это он…
– Да, я – это он. – Я гневно сверкнул глазами в сторону первого «бифитера». – Благодарю вас.
Второй «бифитер» с достоинством проводил меня через маленький вестибюль, где менее значимые смертные подвергались личному досмотру – их с ног до головы охлопывали руками, рылись у них в сумках.
– Извините насчет этого инцидента, сэр. Просто сегодня вечером здесь будет президент Афганистана, так что нам приказано быть в полной боевой готовности. Мой коллега там, у входа, не особенно знаком с современной художественной литературой. И потом, если честно, вы действительно выглядите несколько старше, чем на фотографиях.
Я решил перепроверить это приятное заявление:
– Правда?
– Если бы я не был вашим поклонником, сэр, я бы вас не узнал. – Мы вошли в сам павильон, где буквально кишели сотни приглашенных, но мой достойный провожатый, безусловно, имел полное право обратиться ко мне с просьбой: – Понимаете, сэр, мне, конечно, неловко вас просить, однако… – И он извлек откуда-то из глубин своей дурацкой формы книгу. – Ваше последнее произведение – самое лучшее из всего, что вы написали. Я вчера решил почитать перед сном, да так и читал, пока за окном не рассвело. Мать моей невесты – тоже большая ваша фанатка, и, в общем, это было бы самым лучшим предсвадебным подарком. Пожалуйста, а?
Я достал ручку, и «бифитер» подал мне книгу, уже раскрытую на титульном листе. Только когда мое перо коснулось бумаги, я заметил, что собираюсь подписать роман под названием «Best Kept Secret», написанный Джеффри Арчером. Я поднял на «бифитера» глаза, чтобы понять, уловил ли он суть этой неприятной ситуации, но он явно ничего не заподозрил.
– Вы не могли бы написать: «Брайди в день шестидесятилетия от лорда Арчера»? – попросил он.
Буквально в трех шагах от нас стоял знаменитый колумнист из «The Times», поэтому я ничего объяснять не стал, написал посвящение и сказал этому дуболому:
– Очень рад, что вам понравилось.
В павильоне собралось столько знаменитостей, что излучаемого ими сияния вполне хватило бы на маленькое солнце: я выследил двух человек из «Rolling Stones», одного – из «Monty Python», подростка лет пятидесяти – ведущего «Top Gear», морочившего голову какому-то американскому велосипедисту, явно не пользующемуся особым вниманием, а также заметил бывшего Госсекретаря США; бывшего директора футбольного клуба, который каждые пять лет пишет новую автобиографию; бывшего главу «МI-6», который каждый год создает по третьесортному триллеру; а также пухлогубого астронома с телевидения, который по крайней мере пишет о своей астрономии. Все мы собрались здесь по одной и той же причине: у нас были книги, которые нужно было продать.
– А я слежу своим глазком за каждым странным чудаком, – вдруг шепнул мне на ухо какой-то эксцентричный старикашка возле бара с шампанским. – Образованный писатель на литературном фестивале. Как жизнь, Криспин?
Криспин Херши, то есть я, неуверенно взглянул на незнакомца, и тот встретил его взгляд совершенно спокойно, явно чувствуя себя прекрасно и не испытывая ни малейшего страха ни перед чем, хотя Время, этот безжалостный вандал, и успело нанести его лицу невосполнимый ущерб. Морщины, словно процарапанные когтем, сливовый нос любителя виски, обвисшие щеки, набрякшие веки. И при этом из кармана пиджака у него торчал шелковый платочек, на нем была элегантная шляпа-федора, и вообще в его облике было что-то, черт побери, педерастическое. Как может столь неизлечимо древний старец все это выдерживать?
– А вы, простите, кто?
– Я – твое ближайшее будущее, мой мальчик. – Он подвигал мышцами своего, некогда красивого, лица. – Смотри, смотри хорошенько. Что ты об этом думаешь?
Но я думал только о том, что сегодня, наверное, Ночь Кексов
[171]
.
– Я думаю, что не очень люблю разгадывать кроссворды.
– Нет? А я очень люблю! Меня зовут Левон Фрэнкленд.
Я взял высокий тонкий бокал с шампанским, изобразил на лице некоторое замешательство.
– Ни один колокольчик в моей душе не звякнул, должен признаться.
– Я когда-то давно здорово попортил кровь твоему отцу. Одно время мы с ним оба были членами клуба «Финистерр» в Сохо.
Увы, я по-прежнему ничего не понимал.
– Я слышал, что этот клуб в итоге закрылся.
– Конец конца эпохи. Моей эпохи. Мы встречались, – Левон Фрэнкленд качнул своим бокалом в мою сторону, – на вечеринке в вашем доме в Пембридже году так в 68-м или 69-м, примерно во времена Gethsemane. Среди многочисленных пирогов, в которые я совал свои липкие пальцы, было и продюсерство, и твой отец надеялся, что направление, которое я представляю, – комбинирующее современные и фольклорные ритмы, – сможет удачно аранжировать и исполнить музыку к фильму «The Narrow Road to the Deep North»
[172]
. Наш план, правда, ни к чему не привел, но я помню тебя в костюме ковбоя. Ты тогда только что научился проситься на горшок и до настоящей светской беседы тебе было еще далеко, но я следил за твоей карьерой с интересом доброго дядюшки или ростовщика, а потом с удовольствием прочел твои воспоминания об отце. Знаешь, я ведь каждые несколько месяцев начинал твердить себе: нужно ему позвонить, нужно пригласить его на ланч, начисто забывая, что его больше нет! Я так скучаю по нему, старому упрямцу и полной моей противоположности! Между прочим, он прямо-таки греховно тобой гордился.
– Правда? В таком случае он, черт побери, удивительно хорошо это скрывал!
– Энтони Херши был типичный англичанин из «верхнего среднего класса», да еще родившийся до войны. Таким отцам обычно не свойственны внешние проявления чувств. Шестидесятые, правда, несколько ослабили поводок, и фильмы Тони отчасти были свидетельством этого послабления, но… перепрограммировать себя удалось далеко не всем из нас. Похорони неприятные воспоминания, Криспин, заключи мир с покойным отцом. Меч войны не действует на призраков. Они даже услышать тебя не могут. И ты в итоге всего лишь нанесешь раны самому себе. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю.
Чья-то рука хлопнула меня по плечу. Я резко обернулся и увидел перед собой Гиену Хола, который улыбался, как гигантская хищная норка.
