– А вы чем занимаетесь? Вы по-прежнему врач-китаец, умерший в 1984 году? Или в настоящее время вас следует считать вполне живой особой женского пола?
– Я и то, и другое, и третье, и четвертое. – Я положила на стол свою визитку. – Доктор Айрис Маринус-Фенби. Психиатр-клиницист, постоянное место жительства – Торонто, хотя консультирую во всех странах мира. И я действительно до 1984 года я была Ю Леоном Маринусом.
Холли сняла темные очки, изучила мою карточку, потом перевела взгляд на меня; на ее лице читалось отвращение.
– Мне, я вижу, придется все проговорить очень четко раз и навсегда. Итак, слушайте: я не видела Хьюго Лэма с утра 1 января 1992 года; ему тогда было лет двадцать пять. Значит, теперь ему пятьдесят пять. Почти как мне. Однако с помощью фотошопа или еще каких-то уловок на этой фотографии Хьюго Лэму по-прежнему двадцать пять плюс-минус год-другой, хотя снят он на фоне башен-спиралей, построенных в 2018 году, на груди у него висят электронные темные очки и он в майке с надписью «Qatar 2022 World Cup». Да, и еще эта его машина! Таких машин в 1990-е годы просто не было. Я это очень хорошо помню. Так что эта фотография – вульгарная подделка. Фотошоп. В итоге у меня к вам два вопроса: «К чему было столько хлопот?» и «Кто именно так хлопотал?».
Ребенок за соседним столиком играл на 3D-приставке: заставлял кенгуру прыгать с одной движущейся по спирали платформы на другую; за ловкий прыжок начислялись очки.
– Эта фотография сделана в июле прошлого года, – сказала я Холли. – И с тех пор к ней никто не прикасался.
– Значит… Хьюго Лэм отыскал источник вечной молодости?
Молодой официант с таким же, как у Нестора, внушительным носом прошел мимо с мини-жаровней и тарелкой, на которой шипели две отбивных на косточке.
– Нет, не источник. Он нашел некое место и был подвергнут некой процедуре. В 1992 году Хьюго Лэм стал Анахоретом Часовни Мрака. С тех пор, как он вступил в ряды последователей Слепого Катара, он ничуть не постарел.
Холли выслушала меня, презрительно фыркнула и сказала:
– Ну что ж, я очень за него рада. Теперь мне наконец стало ясно, что мой случайный партнер на одну ночь стал… скажем так, «бессмертным»!
– Да, бессмертным, но лишь при определенных условиях и соблюдении определенных правил, – уклончиво заметила я. – Он бессмертен только в том смысле, что внешне не стареет.
Холли так разозлилась, что у нее даже дыхание перехватило.
– И, разумеется, никто этого не замечал! Или его родители и братья считали, что это просто чудодейственное влияние увлажняющего крема и салата из киноа?
– Его родственники считают, что он погиб в результате несчастного случая: утонул во время погружения с аквалангом в порту Рабаул о Новой Гвинее в 1996 году. Если хотите, можно им позвонить. – Я протянула Холли карточку с лондонским номером телефона Лэмов. – Или просто мысленно свяжитесь с одним из его братьев, Алексом или Найджелом, и спросите у них.
Холли, широко раскрыв глаза, с недоумением уставилась на меня.
– Хьюго Лэм сфабриковал собственную гибель?
Я сделала глоток воды – она была явно из водопровода и успела уже не раз пройти через почки других людей.
– Это устроили его новые друзья Анахореты. Получить свидетельство о смерти, не представив трупа, довольно-таки затруднительно, но у них за плечами многолетний опыт.
– Перестаньте говорить так, словно я вам верю! И потом, кто такие Анахореты? Это же что-то… средневековое, не так ли?
Я кивнула.
– Анахореткой, то есть отшельницей, была одна девушка, которая вела аскетический образ жизни, но жила не в пустыне, а в келье, в стенах церкви. Это было в своем роде жертвоприношение. Она при жизни сама принесла себя в жертву.
К нам осторожно приблизился Нестор.
– Вот один кофе, как вы просили. Скажите, а ваша подруга не голодна?
– Нет, благодарю вас, – сказала Холли. – Я… у меня совершенно нет аппетита.
– Да ладно, – подначила я ее, – вы же только что прошлись пешком от Коламбус-сёркл!
– Я принесу меню, – сказал Нестор. – Вы, должно быть, вегетарианка, как и ваша подруга?
– Она мне не подруга! – сердито возразила Холли. – То есть мы с ней только что познакомились.
– Ну, подруга или нет, – разумно заметил ресторатор, – а любое тело нужно питать!
– Я скоро ухожу, – заявила Холли. – Я очень спешу.
– Спешат, спешат, спешат! – Волоски в носу у Нестора шевелились при вдохе-выдохе, точно морские водоросли. – Все слишком заняты, чтобы поесть, слишком заняты, чтобы дышать! – Он с негодованием отвернулся, потом снова повернулся к нам. – Что дальше? Будете слишком заняты, чтобы жить? – И Нестор с достоинством удалился.
Холли прошипела:
– Теперь вы заставили меня нахамить этому пожилому греку!
– Тогда закажите мусаку. С моей чисто медицинской точки зрения, вы едите недостаточно…
– Раз уж вы подняли тему медицины, «доктор Фенби», то это имя мне знакомо. Я специально проверила это у Тома Баллантайна, нашего старого семейного доктора. Вы приезжали в мой дом в Рае, когда я умирала от рака. Я могла бы сделать так, что у вас отзовут вашу медицинскую лицензию…
– Если бы я была виновна в каких-либо злоупотреблениях, я бы сама ее отозвала.
Она выглядела одновременно разъяренной и поставленной в тупик.
– Зачем вы приезжали ко мне домой?
– Давала советы Тому Баллантайну. Я вместе с группой исследователей ставила в Торонто серию опытов с лекарственными средствами, которые способны оказывать организму вспомогательную поддержку при особо тяжелых заболеваниях, и мы с Томом подумали, что ваш пораженный раком желчный пузырь может положительно отреагировать на эти средства. Что, собственно, и произошло.
– Вы же говорили, что психиатр, а не онколог.
– Я – психиатр, а всякий психиатр – это фокусник, у которого в запасе великое множество разнообразных волшебных шляп.
– Значит, теперь вы утверждаете, что я вроде как обязана вам жизнью?
– Отнюдь нет. Или, может быть, только отчасти. Исцеление от рака – это процесс холистический
[237]
, и, хотя вспомогательные средства вам, безусловно, помогли, ваша длительная ремиссия, подозреваю, стала не только результатом их применения.
– Значит… вы наверняка были знакомы с Томом Баллантайном еще до того, как мне поставили диагноз? Или… или… Да просто скажите: как давно вы следите за моей жизнью?
– С перерывами с того самого дня, когда ваша мать в 1976 году привела вас ко мне на консультацию в «Грейвзенд дженерал хоспитал».
