Рафик взял пальцами прядку своих волос, упавшую ему на штаны, и стал с мрачным видом ее теребить. А я задумалась о прошлом, о весенней ночи, довольно тихой и теплой для апреля, что, возможно, и спасло Рафику жизнь. Прошло полгода со дня гибели Аоифе и Орвара, и Лорелея все еще была не в себе, как и я, впрочем, но мне – ради нее – приходилось притворяться. Я разговаривала со своей подругой Гвин по скайпу, сидя в бабушкином кресле, когда вдруг в дверях показалось лицо маленького смуглого мальчика с глазами утонувшего призрака, и он смотрел прямо на меня. Зимбры у нас тогда еще не было, так что никто его не спугнул, и он вошел прямо в дом. Как только я сумела очнуться от изумления, я втащила его внутрь, и его тут же вырвало. Из него вылился, по крайней мере, литр морской воды. Мальчик был буквально насквозь пропитан водой и весь дрожал; кроме того, он нас совершенно не понимал или, может, притворялся, что не понимает. Тогда у нас еще было топливо для бойлера, хотя и не очень много, но я достаточно хорошо знала, что такое переохлаждение, и понимала, что если этого ребенка прямо сейчас усадить в горячую ванну, то это может вызвать у него аритмию и, возможно, даже остановку сердца, поэтому я просто сняла с него мокрую одежду и, завернув в одеяла, усадила у самого огня. Он все еще дрожал и никак не мог согреться, но это был скорее положительный знак, дававший надежду.
Вскоре проснулась Лорелея и сразу принялась готовить теплый имбирный чай для «мальчика из моря». Я связалась по Интернету с доктором Кумар, но она была занята в Бантри – там случилась очередная вспышка «крысиной лихорадки», – и еще несколько дней нам пришлось обходиться собственными силами. У нашего юного гостя был сильный жар и озноб, он был до крайности истощен, его преследовали кошмары, но примерно через неделю мы с помощью Мо и Браны О’Дейли сумели его выходить и привести в относительно нормальное состояние. К тому времени уже выяснилось, что его зовут Рафик, но мы так и не смогли понять, откуда он взялся. Карты не помогали, так что Мо бросила в Сети клич, предлагая высказаться всем темнокожим беженцам на любом языке и диалекте: сработал марокканский диалект арабского. С помощью Мо Лорелея стала изучать арабский по пособиям, выложенным в Интернете; она же в итоге стала для Рафика первой учительницей английского, чем сама себя буквально вытащила из состояния непрерывного оплакивания погибших родителей. Когда из Стабильности прибыл какой-то неулыбчивый офицер – он явился вместе с Мартином, нашим мэром, – и стал выяснять, что это за нелегальный иммигрант у нас поселился (это случилось примерно через месяц после «явления» Рафика), мальчик уже вполне мог составить несколько простых, но вполне связных английских предложений.
– По закону он должен быть депортирован, – заявил офицер.
У меня даже голова закружилась, но я все же нашла в себе силы спросить, куда именно его намерены депортировать и как.
– Это не ваши проблемы, мисс Сайкс, – сказал офицер.
Тогда я прямо спросила: неужели Рафика вывезут за Кордон и прогонят прочь, как ставшую ненужной собаку? Во всяком случае, у меня лично сложилось именно такое впечатление.
– Это не ваши проблемы, мисс Сайкс, – повторил офицер.
А что нужно, спросила я, чтобы Рафик мог остаться на Шипсхеде на законных основаниях?
– Чтобы его официально усыновил гражданин Ирландии, – ответил офицер.
Поблагодарив себя за то, что еще в молодости приняла ирландское гражданство, я услышала, как вполне внятно заявляю, что я, ирландская гражданка, хочу усыновить Рафика.
– Это еще одна пайковая коробка для вашей деревни, которую придется наполнить, – напомнил мне офицер. – Вам нужно будет получить разрешение у вашего мэра.
Мартин, который все понял по моему лицу, тут же сказал:
– Можете считать, она его уже получила.
– А также вам понадобится подтверждение от офицера Стабильности пятого ранга или выше. Например, от меня.
Он облизнул языком крепко сжатые губы, и мы все посмотрели на Рафика, который, похоже, почувствовал, что его жизнь и будущее висят на волоске. Единственное, что мне удалось, это выдавить из себя слово «пожалуйста» и умоляюще посмотреть на этого человека.
Офицер расстегнул молнию на папке, которую все это время крепко прижимал к себе, и сказал:
– У меня тоже есть дети, мисс Сайкс.
* * *
«И, наконец, последний, но далеко не самый худший, – бормотало радио, – это мальчик, родившийся у Джера и Мэггс из Баллинтобера, Роскоммон; мальчика зовут Гектор Райан, он весит целых восемь фунтов и десять унций! Вот это дело, Мэггс! Наши поздравления всем троим!»
Рафик виновато посмотрел на меня, явно сожалея, что испортил мне настроение, но я – тоже взглядом – дала своему приемному сыну понять, что ему не о чем беспокоиться, и вновь занялась его густыми спутанными волосами, переместившись ближе к макушке. Немногочисленные свидетельства, которые нам удалось собрать, говорили об одном: предполагаемые родители или родственники Рафика погибли. Но даже если они и не погибли, то я просто не знала, каким образом они смогут когда-либо выяснить судьбу своего сына – к тому времен, как Рафик оказался в Дунен-коттедже, ни «Африкен. нет», ни государственная марокканская сеть практически не работали. Теперь Рафик стал членом моей семьи. И пока я жива, я буду заботиться о нем так хорошо, как только смогу.
Наконец-то по RTE начались новости, и я чуть прибавила громкость.
«Доброе утро, это Рут О’Малли с десятичасовыми новостями RTE. Сегодня суббота, двадцать восьмое октября 2043 года. – Прозвучали и умолкли знакомые звуки фанфар, возвещавшие начало новостного блока. – Этим утром в ходе пресс-конференции в ратуше Лейнстера глава Стабильности премьер Имон Кингстон подтвердил, что «Pearl Occident Company» в одностороннем порядке расторгла соглашение от 2028 года об Арендованных Территориях, согласно которому этому китайскому консорциуму предоставлялись права на торговлю с Корк-Сити и промышленной зоной Западного Корка, известной как Арендованная Территория».
Я уронила ножницы, но так их и не подняла; я была способна только тупо смотреть на радиоприемник.
«Спикер Стабильности в Корке подтверждает, что контроль над Концессией Рингаскидди был возвращен ирландским властям сегодня в ноль часов четыре минуты, когда торговое судно POC открыло огонь по сопровождающему его фрегату Флота Народного Освобождения. Премьер сообщил журналистам, что POC сохраняла в тайне свои намерения о расторжении соглашения, желая обеспечить спокойную смену власти, и решение компании связано прежде всего с вопросом выгоды. Имон Кингстон прибавил также, что ни в коем случае не следует связывать сложившуюся ситуацию с вопросами безопасности, поскольку во всех тридцати четырех графствах безопасность по-прежнему сохраняется. Не связано решение китайцев и с утечкой радиации на атомной станции Хинкли-Пойнт в Северном Девоне…»
Потом были и еще какие-то новости, но я больше не слушала.
Куры стучали, кудахтали и скреблись в своем курятнике.
