Зимбра скалился и рычал, глядя в сторону деревни.
– Я, пожалуй, лучше побегу домой, – сказала Исси.
Мы с Мо переглянулись.
– Исси, – сказала Мо, – может быть, пока еще не ясно, с чем мы имеем дело, твои родители предпочли бы, чтобы ты пока… залегла на дно?
Затем со стороны деревни донесся рев джипов; машины явно двигались по главной дороге, и, судя по звуку, их было несколько.
– Это наверняка джипы Стабильности, – сказал Рафик. – Только у них есть дизель. Верно?
– Честно говоря, будь я твоей мамой, – сказала я Исси, – я бы тоже попросила тебя…
– Я… я… я осторожно, обещаю! Я спрячусь так, что меня никто и не заметит…
Исси судорожно сглотнула и, не ожидая дальнейших уговоров, исчезла за высокой стеной фуксий.
Я с трудом отогнала от себя отвратительную мысль, что вижу Исси О’Дейли в последний раз, и почти сразу поняла, что рев джипов изменился – из натужного и яростного стал осторожным и ворчливым.
– По-моему, одна из машин свернула на нашу дорожку, – сказала Лорелея.
У меня мелькнуло смутное подозрение, что этот беспокойный осенний день вполне может стать последним в моей жизни, и я тут же подумала о детях. Нет, детей я спасу! Чего бы мне это ни стоило! Мо явно одолевали те же мысли.
– Лорелея, Рафик, послушайте, – сказала она. – Просто на тот крайний случай, если это все же не представители Стабильности… В общем, лучше бы вы поскорее увели Зимбру куда-нибудь в безопасное место.
Рафик, у которого вокруг рта еще виднелись следы какао, искренне возмутился:
– Но мы с Зимом обязаны охранять вас, женщин!
Я понимала логику Мо.
– Понимаешь, Рафик, – сказала я, – если это местная милиция, то они Зима попросту сразу пристрелят. Еще до того, как начнут с нами разговаривать. Они обычно именно так и поступают.
Лорелея, как и следовало ожидать, перепугалась:
– А как же вы, ба?
– А мы с Мо спокойно с ними поговорим. Мы птицы старые, стреляные. А вы, пожалуйста, поскорей… – Мотор джипа уже ревел на низких оборотах где-то убийственно близко от дома, – …уходите! Так вам и родители ваши сказали бы. Ну, скорей!
Рафик все еще возмущенно таращил глаза, однако кивнул в знак согласия, и тут мы услышали, как по металлическим бокам машины скребут ветки кустов, с хрустом ломаясь под колесами. Но Лорелея медлила, явно чувствуя себя предательницей по отношению ко мне. Я умоляюще посмотрела на нее, одними губами прошептала: «Пожалуйста!», и она наконец кивнула.
– Идем, Раф, бабушка на нас рассчитывает. Мы можем спрятать Зима в старом овечьем загоне над Белой Отмелью. Идем, Зим! Зимбра! Кому я сказала, идем!
Наш мудрый пес озадаченно посмотрел на меня.
– Иди! – махнула я на него рукой. – Присмотри за Лол и Рафом! Иди!
Зимбра все еще слегка упирался, однако позволил схватить себя за ошейник и затащить в заросли. Затем под прикрытием парника все трое перемахнули через садовую ограду и исчезли. Прошло не более десяти секунд, и из кустов вынырнул джип, явно принадлежавший Стабильности; по заросшей травой подъездной дорожке, расшвыривая колесами камешки, он подъехал к самому дому Мо, а несколькими мгновениями позже появился второй джип. У обоих на борту было написано слово «Стабильность». Безусловно, это были представители закона и порядка, но я почему-то чувствовала себя раненой птицей, которую кошка все-таки отыскала в кустах.
* * *
Из джипов вылезли молодые люди – по четверо из каждого, – и даже мне стало ясно, что к Стабильности они никакого отношения не имеют. Их военная форма была чистой импровизацией, а вооружены они были кто чем – пистолетами, автоматами, арбалетами, гранатами и ножами; да и двигались они как бандиты, а не обученные строевому шагу солдаты. Мы с Мо стояли прямо перед ними, но они прошли мимо, к дому, словно мы были невидимками. Один, возможно, вожак, задержался, внимательно наблюдая за домом, а остальные поднялись на крыльцо, держа оружие наготове. Вожаку было лет тридцать; он был тощий, весь в татуировке; на нем был милицейский зеленый берет и армейская куртка вроде той, какую Эд носил в Ираке; на шее у него болталась крылатая фигурка от «Роллс-Ройса».
– Бабушка, дома еще кто-нибудь есть?
– А что вам, собственно, здесь нужно, молодой человек? – спросила Мо.
– Если в доме кто-нибудь прячется, то живым он оттуда не выйдет.
– Там никого нет, – сказала я. – И уберите, ради бога, ваши ружья, пока никого не ранили.
Он словно прочел мои мысли.
– Бабка говорит, там все чисто, – крикнул он остальным. – Если она врет, стреляйте на поражение. Вся кровь будет на ее совести.
Пятеро бандитов вошли в дом, двое других остались снаружи и обошли его по периметру. Лорелея, Рафик и Зимбра сейчас должны были уже добраться до соседнего поля, которого от дома было практически не видно за разросшимся боярышником. Вожак, отступив на несколько шагов от дома, стал внимательно осматривать крышу. Он даже влез на ограду патио, чтобы лучше видеть.
– Не могли бы вы сразу сказать, что вам нужно? – спросила Мо. – Пожалуйста.
Где-то внутри дома хлопнула дверь. Ниже по склону холма в моем курятнике беспокойно закудахтали куры, еще оставшиеся в живых после налета лисы. Чуть дальше, на пастбище О’Дейли, замычала корова. С главной дороги у въезда на Шипсхед доносился рев других джипов. Один из бандитов, выйдя из дома, крикнул:
– Я тут лестницу нашел, Худ. Принести?
– Давай, – сказал вожак. – Не надо будет свою вытаскивать и ставить.
Вскоре из дома вышли все пятеро, и один из них, бородатый великан, сказал:
– Внутри все чисто. Есть одеяла и немного еды, но в деревне на складе лучше.
Мы с Мо переглянулись: уж не значит ли это, что они там, в Килкрэнноге, людей поубивали?
А что, и милицейские часто убивают. Это они так выполняют свои «охранные обязанности».
– Ну, тогда мы заберем только панели, – сказал Худ. – Что ж, бабушки, сегодня вам повезло. Уайят, Муг, давайте.
Они хотят забрать солнечные батареи? Двое бандитов – один в страшных шрамах после «крысиной лихорадки» – приставили лестницу и взобрались на крышу. Теперь все стало ясно.
– Нет, – возмутилась Мо, – вы не имеете права забирать мои батареи!
– Запросто заберем, бабушка. Вы себе даже не представляете, как легко мы это сделаем, – сказал бородатый великан, придерживая лестницу, чтоб не шаталась. – Тут и нужна-то всего пара кусачек. Перекусим болты и аккуратненько спустим панели на землю, всего и делов. Мы это сотню раз проделывали.
– Но мне они тоже нужны! Для освещения и для планшета! – пыталась сопротивляться Мо.
– Отныне вам семь дней в неделю придется молиться темноте, – сказал Худ, – так как только она будет вашей единственной защитой от грабителей. Воспринимайте это как любезность, которую мы вам оказали. А планшеты вам и вовсе больше не понадобятся. Интернета на Арендованной Территории больше нет. Добрые старые времена закончились, бабушка. Зима близко.
