Ну так вот.
– Но дело в том, что Линус должен быть здесь и чтобы мама не давила, – продолжает брат. – Надо, чтобы ты могла на него смотреть и не убегать и так далее. Хорошо?
Пауза. Я лью в чашку кипяток, наблюдая, как порошок начинает кружиться, за несколько секунд превращаясь из пыли, практически небытия, в прекрасный шоколадный напиток. Всего один дополнительный элемент – и происходит такая трансформация. Я каждый раз об этом думаю, когда шоколад завариваю.
А это, кстати, плохо. Слишком много я думаю. Сли-и-иишком. С этим все согласны.
– Хотя бы постарайся, – не унимается Фрэнк. – Пожалуйста!
– Хорошо, – говорю я, пожав плечами, и делаю глоток.
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМА
ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
МАМА, ПАПА и ФРЭНК сидят за столом, завтракают. Мама читает «Дейли мейл». Папа смотрит в «Блэкберри». Камера наезжает на Фрэнка. Он злой и недовольный.
МАМА:
Фрэнк, чем планируешь заняться после школы?
Фрэнк не отвечает.
МАМА:
Фрэнк?
Фрэнк молчит.
МАМА:
Фрэнк?
Она толкает папу ногой. Папа растерянно поднимает взгляд.
МАМА:
Крис!
Она кивает, многозначительно глядя в сторону Фрэнка. Папа въезжает.
ПАПА:
Фрэнк, ты проявляешь неуважение. Мы семья. Нам полагается друг с другом общаться. Ответь матери.
ФРЭНК (закатывая глаза):
Я не знаю, что буду делать после школы. Но явно не в компьютер играть.
МАМА:
Можешь разобрать свои майки. Я не понимаю, что с ними. Крис, твои, кстати, тоже не помешает.
Папа сосредоточен на своем «Блэкберри».
МАМА:
Крис? Крис!
Папа так увлечен, что не слышит.
ФРЭНК:
Папа! Семья! Общение! Семья!
Фрэнк начинает махать рукой у папы перед лицом, и тот наконец поднимает взгляд. Он смотрит на сына, хлопая глазами.
ПАПА:
Нет, сегодня вечером ты никуда не пойдешь. Ты под домашним арестом, молодой человек.
Он смотрит на наши офигевшие лица и понимает, что не угадал.
ПАПА:
То есть… убери посуду в машину.
(Еще одна попытка.)
То есть клади грязное белье в корзину.
(Сдается.)
Делай, что скажет мама.
На следующий день Фрэнк появляется в дверях норы и с ходу объявляет:
– Я сейчас приведу Линуса поздороваться.
– Ага, – отвечаю я, постаравшись произнести это расслабленно и небрежно. – О’кей.
Расслабленно и небрежно? Какой бред. У меня все тело напряглось. Участилось дыхание. Из-за паники я вся на взводе. И теряю контроль над собой. Мне слышится голос доктора Сары, и я пытаюсь вспомнить то ощущение спокойствия, когда она рядом.
Не гони свои чувства.
Не забывай, что сработал допотопный участок мозга.
Скажи ему, что все в порядке.
Чертов допотопный мозг.
Вообще с этими мозгами такая ситуация, если вы не в курсе, что это всего лишь комок желе. Деленный на части, какие-то классные, а какие-то лишь даром место занимают. По моему скромному мнению.
Так что уж без этой допотопной части я могла бы обойтись. Без этой «мозжечковой миндалины», как ее называют в книгах. Когда вы замираете от страха, значит, это та самая миндалина взяла над вами верх. (Допотопной частью ее называют потому, что она, очевидно, зародилась еще тогда. До начала официальной истории.) И эта миндалина совершенно нерациональна и неразумна. Ее единственная цель – вас защитить. То есть сбежать, подраться или замереть.
Так что рационально я могу себе сказать, что оказаться с Линусом в одной комнате, поговорить и все такое – ничего страшного. Переживать не о чем. В чем проблема-то? Поговорить. Какая опасность может таиться в разговоре?
Но мой допотопный мозг все равно бьет тревогу: «Красный свет! Опасность! Беги! Паника! Паника!» И он при этом довольно громок и убедителен. И тело склонно слушаться его, а не меня. Вот в чем фигня.
У меня напрягся каждый мускул. Взгляд испуганно мечется из стороны в сторону. Если бы вы меня видели, подумали бы, что я оказалась в одной комнате с драконом. Допотопная часть мозга разошлась. И хотя я отчаянно приказываю себе не обращать внимания на ее глупости, это дается нелегко, когда в голове разбушевалось доисторическое чудовище, приказывающее бежать.
– Это Линус, – врывается в мои мысли голос Фрэнка. – Оставлю вас наедине.
И он оказывается в дверях раньше, чем я успеваю убежать. Те же каштановые волосы, та же непринужденная улыбка. Чувства у меня какие-то совершенно нереальные. Я слышу лишь голос собственного разума: «Не убегай, не убегай, не убегай».
– Привет, – говорит он.
– Привет, – удается выдавить мне.
Смотреть на него или даже в его сторону совершенно невозможно, так что я отворачиваюсь. Совсем. И таращусь в угол.
– Ты как, в порядке? – Линус на несколько шагов продвигается в комнату и останавливается.
– В порядке.
– А на вид не скажешь, – осмеливается прокомментировать он.
– Ну. Да.
Я пытаюсь придумать какое-нибудь объяснение, не включающее слов «ненормальная» или «чокнутая».
– Иногда мое тело вырабатывает слишком много адреналина, – наконец говорю я. – Такая у меня особенность. Дыхание учащается и все дела.
– А, ясно. – Мне кажется, что Линус кивает, хотя, ясное дело, посмотреть на него и проверить я не могу.
Для меня просто сидеть с ним в одной комнате, не убегая, все равно что родео. Приходится прикладывать невероятно много усилий. Руки сами завязываются в узлы. Мне до боли хочется схватиться за собственную майку и изодрать ее в клочки, загвоздка лишь в том, что я поклялась доктору Саре, что перестану рвать одежду. Так что не буду. Даже с учетом того, что мне от этого стало бы намного лучше, даже несмотря на то что пальцам до смерти хочется найти какое-нибудь безопасное занятие.
