С не меньшим любопытством, чем я ее, рассматривала меня и продавщица. Затем она потянулась к стоящему сзади нее ящику и достала конфету, которую я видела в последний раз примерно во времена пионерского детства. Любимая сладость моего деда, которую он почему-то именовал «Дунькина радость», представляла собой обсыпанный сахаром леденец без обертки. Мы в детстве называли его «голышок», а официальное название мне и вовсе никогда не было известно.
– Хочешь? – поинтересовалась девица, протягивая мне сладость той рукой, которой только что оттирала мои волосы.
– Нет, спасибо, – не без труда выдавила я вежливую улыбку.
– А, понимаю, – протянула девица. – Диета, да? Вы ж там, в этих Москвах, я слышала, вообще все повернутые. Говорят, будто одним салатом, как козы, питаетесь. Правда, что ли?
Я неопределенно пожала плечами.
– Вот-вот, – продолжила продавщица. – А потом всякие анорексии случаются. Ты знаешь, что такое анорексия?
Я молча кивнула.
– То-то же! Я тут по телеку видела одну такую. Это жуткая жуть, скажу тебе. Разве ж можно так себя истязать? Нет! – Девушка сама дала ответ на свой вопрос – мое участие в этой беседе явно не предполагалось.
Такое развитие событий меня не устраивает: не за тем я сюда пожаловала. Поэтому, улучив момент, я вклинилась в монолог Клавдии и вновь направила разговор по нужному мне руслу.
– Ну вы-то зато, я думаю, хорошо питаетесь, да? Проблем нет? Зарплата, поди, неплохая по деревенским меркам, пусть и недостаточная на поход в столичный салон красоты. – Я сознательно переняла манеру разговора собеседницы. Отличный психологический прием, работающий, как мне давно известно, на сто процентов. – Открою тебе секрет, – мой голос понизился до доверительного шепота, а для пущего эффекта я еще и на «ты» перешла, – у большинства москвичей не хватит денег стричься у моего мастера. Мне вообще его студия предоставляет, они и оплачивают все расходы, а так… Не факт, что моя зарплата намного больше твоей. Вот ты сколько получаешь?
Девица хмыкнула, но от прямого ответа уклонилась и подозрительно сощурила глаза:
– Спасибо Онуфрию, кормильцу-то нашему, неплохо живем мы, да, – важно ответила она, истинную сумму, правда, не раскрывая. – Широкой души человек, а уж богатый какой! – мечтательно протянула она. – Мало того что себя содержит да односельчан поддерживает, так он еще и сестре помогает. Причем очень хорошо. Так там и передай!
– Где, там? – удивилась я.
– Не знаю где. Тебе виднее. Кто тебя с проверкой-то прислал? Будто одной вам мало. – Девица не думала останавливаться. – Старик богат. Очень богат!
– Понятия не имею, о чем ты говоришь! – всплеснула я руками, изображая недоумение. – Понимаешь, – я доверительно наклонилась к продавщице, – наша студия запускает новый сериал…
– Да ладно! – Клавдия округлила глаза. – А как же «Эклер», мы ведь к нему душой прикипели? Неужто закончится?
– Увы, – я сокрушенно покачала головой, – закрывают. Не сразу, конечно, – испугавшись, что от горя девица может утратить способность к диалогу, смягчила я удар. – Доснимут серий сто, и все! Баста! Дело в том, что наши маркетологи провели исследования и выяснили, что все эти «слюни» про гламурную жизнь богатых, которые якобы тоже плачут, зрителям порядком надоели. Они теперь предпочитают смотреть фильмы о себе самих. Про простых людей, с обычными заботами, невзгодами и радостями. Про таких, как ты, Клавдия.
Девушка зарделась и махнула рукой.
– Ой, да ладно, – поправив пышную прическу, улыбнулась она, – чего про меня снимать-то?
– Не скромничай. – Лукавая улыбка осветила мое лицо, а указательный пальчик погрозил, как бы журя собеседницу. – Уверена, у тебя историй на пару сериалов наберется, а? Ну, признайся!
Девица смутилась окончательно. По ее лицу было заметно, как она колеблется между желанием похвастать своими амурными похождениями и страхом раскрыть самые сокровенные секреты.
– Ну, – протянула она наконец, – есть у меня в загашнике кое-что.
– Вот! – Моя ладонь громко хлопнула по прилавку, отчего лениво лежавший на подоконнике кот неожиданно вскочил, выгнул спину, растопырил усы и так недобро на меня посмотрел, будто прикидывал: стоит ему вцепиться мне в лицо сразу или немного погодя? Видимо, второй вариант оказался предпочтительнее, так как животное, немного подумав, улеглось обратно.
– Больше того, – я решила закрепить пока еще шаткую победу, – съемки, скорее всего, будут в вашем селе проходить. А времена ж нынче, сама знаешь какие: бюджеты везде и всюду сокращают, так что для массовки, а то и для небольших ролей будут привлекать непосредственно жителей деревни. Так что у тебя, Клавдия, есть реальный шанс поучаствовать в съемках, а там… – Меня было уже не остановить: принялась я рисовать перед взором собеседницы картины одну заманчивее другой. В одном из моих сценариев режиссер, сраженный неземной красотой простой деревенской продавщицы, даже взял ее на главную роль в своем лучшем фильме, сделав звездой не только российского, но и планетарного масштаба. Остановилась я только на церемонии вручения кинонаграды «Оскар», решив, что это все же перебор.
Но Клаве, кажется, все понравилось. Да и можно ли ее за это судить, учитывая тусклость и безрадостность будней деревенского продавца? Кто бы на ее месте не мечтал о подобной сказке?
Окончательно расположив к себе девицу, я ненавязчиво вновь перевела разговор на интересующую меня тему, предварительно сплетя красивую паутину из лжи о том, что для вхождения в образ мне нужно пообщаться с наиболее яркими и колоритными личностями, коим и являлся, по свидетельствам односельчан, дед Онуфрий.
– Ой, с кем это вы разговаривали? – недовольно протянула Клавдия. – Уж не с Сонькой ли из семейства пасленовых?
– С кем, с кем? – чуть не поперхнулась я чаем, который мы с будущей звездой мирового кинематографа к тому моменту распивали в подсобке.
– Ну, Сонька. У них в семье девять детей: как пасленовые родятся. Она старшая, значится. Замуж девке пора, да кто ж ее с таким довеском возьмет? Вот и положила она глаз на Онуфрия. А что? Партия очень даже выгодная, как ни крути. А что старый, так еще и лучше – быстрее окочурится. Только зря надеется-то. Это она только думает, будто у него тут горы золотые, а старик… – Клавдия осеклась и пробормотала испуганно: – В общем, поинтереснее шефа моего личности в селе имеются. Вот хоть батю моего взять…
Понимая, что разговор опять направляется куда-то не туда, я бесцеремонно прервала собеседницу.
– Ой, ты так интересно рассказываешь! – всплеснула я руками, изображая восторг и умиление. Для пущего эффекта еще и ресницами похлопала. – Непременно встречусь с твоим папенькой, и не только с ним. Мне лично это для вхождения в образ очень нужно. Я пытаюсь постичь природу простых сельских жителей, чтобы сыграть потом натурально, искренне!
– Это да, – девица усмехнулась, – задачка тебе очень непростая, знаешь ли, предстоит. От тебя же за версту городом несет.
