Посмотрев на Лопырева, который отошел за куст, Андрей вытащил из сумки пенал с радиостанцией. Снял крышку, включил дублирующую систему. Теперь, вставив в ухо дополнительный динамик, он будет слышать все, что говорится по станции. Вложил рацию в пенал, пенал бросил в боковой отсек сумки. Прилег, положив ее под голову.
Появился Лопырев.
Майор поднял голову:
— Не пойму, оружие в куртку завернул, вроде должно мягко быть, ан нет, что-то мешает.
Москвитин расстегнул главную «молнию», поправил автоматы с магазинами и замер, нащупав какой-то предмет:
— А это еще что за коробка?
Он открыл боковой отсек и, изобразив крайнее изумление, произнес:
— Ни хрена себе. Да это же радиостанция! Интересно, как она в сумке оказалась, я, помню, ее в палатке Карцева оставил. Но интереснее другое, как станцию при осмотре сумки не заметили? Удивительно! Что же, сюрприз, надо признать, приятный. И к тому же хорошая примета, а, Лопырев?
Майор подмигнул старшему лейтенанту.
Тот, стараясь оставаться спокойным, что удавалось ему с трудом, пожал плечами:
— Мне-то какое до этого дело?
Москвитин усмехнулся. Темнишь, Лопырь, вон как глазки забегали при виде радиостанции. Что ж, для тебя она и была извлечена.
Включив аппарат, Андрей предложил:
— Может, Лопырь, Карцеву привет передадим? Или особисту Гурко?
— Зачем?
— А так просто! Ты в детстве из рогатки по окнам стрелял?
— Нет.
— Это и заметно! Но я все же вызову командира «Гарпуна», заодно проверю и работоспособность станции.
Он перевел аппарат в режим «приема-передачи», нажал клавишу вызова. Станция была настроена на двухстороннюю связь с отрядом, поэтому полковник ответил тут же.
— Первый на связи!
Москвитин проговорил:
— Приветствую вас, Игорь Иванович!
В ответ удивленное:
— Москит?
— Собственной персоной!
— Где ты? Что делаешь?
— Решаю свои проблемы в горах Чечни. А вы ищете меня?
— Андрей…
Майор не дал договорить Карцеву:
— Все, полковник! Это был пробный выход в эфир. Разговаривать с тобой мне по большому счету не о чем… да и по малому тоже! Конец связи!
Москвитин, отключив станцию, широко улыбнулся, глядя на задумчивого Лопырева:
— Ну, как я его? Вот он сейчас взвился! Представляю полковника! Заметался, наверное, не зная, что делать. Но Оболенскому, думаю, об этом звонке доложит немедленно! И генералу приятно будет узнать, что я жив-здоров и совершенно не тягощусь своим нынешним положением!
— Обо мне Карцев не спросил?
— Нет, Степа, не спросил. Не успел или уже списал тебя, зная мое отношение к предателям.
Андрей, взглянув на станцию, проговорил:
— Да, рация у нас есть, да вот пользоваться ею мы не сможем. Не с кем нам связываться. Кругом враги. А жаль. Хорошая станция, дальнего радиуса действия, настроенная на отряд, с новыми аккумуляторами, но… бесполезная! Хотя, как знать, что ждет нас в будущем.
Москвитин не стал прятать рацию в сумку, а бросил ее рядом, в траву. Туда же полетел и пенал.
Сам Андрей потянулся, спросив:
— Место для отдыха готово?
— Да, правее за кустом лежанка!
— Вот и хорошо, Степа! Значит так, иди отдыхай до 1.00, а я пободрствую, затем сменишь меня до 5 часов. В 5.30 мы должны будем продолжить марш! Вопросы? Вопросов нет! Оружия по понятным причинам тебе не выдаю, если что, разбудишь меня! Иди! Спокойной ночи!
Лопырев, бросив взгляд на радиостанцию, продолжавшую лежать в траве, молча удалился.
Москвитин осмотрел равнину. Она была пуста. Устроившись поудобнее и положив перед собой заряженный бесшумный автомат «ВАЛ», Андрей закурил, стараясь пускать дым по траве. Наблюдая, он отдыхал, полностью расслабившись, но готовый к мгновенному отражению любой агрессии, откуда бы она ни исходила!
Ровно в час майор разбудил Лопырева. Тот поднялся легко, словно и не спал, а может, так оно и было? Андрей занял место на лежанке, старший лейтенант выдвинулся на позицию наблюдения. Дождавшись, пока Лопырь скроется в темноте, Андрей извлек из кармана миниатюрный динамик. Интересно, когда прихвостень Оболенского решится использовать рацию? Через час, два, три? Скорее, ближе к пяти часам. Но использует обязательно. Первым делом при смене Лопырев прошел туда, где до отбоя они располагались. Его интересовало одно: оставил ли Москвитин в траве радиостанцию? Убедился — оставил! С этого момента время для Лопырева потянулось мучительно медленно. Уж как он дотерпел до четырех часов — одному Богу известно. Но ровно в 4.00 17 июня старший лейтенант поднял с земли рацию. Отошел за ряд кустов, опоясавших рощу. В эфир ушло тихое и настороженно-тревожное:
— Внимание, Второй! Я — Лопырь. Прошу ответь! Второй! Я — Лопырь!
И тут же Лопырев вздрогнул, почувствовав холод вороненой стали ствола пистолета у своего виска. Майор, неслышно подошедший сзади, приказал:
— Не дергайся! Продолжай сеанс! Сообщи Второму, что мы движемся на север, в какое-то селение, где у меня, мол, есть прибежище, в котором я и намерен какое-то время отсидеться. Как прибудем на место, ты передашь местонахождение этого прибежища. Ни о чем другом ты не знаешь! И спокойней, Степа, спокойней и естественней!
Подполковник Иванов, начальник штаба отряда спецназа «Гарпун», ответил секунд через двадцать: видимо, крепко спал:
— Второй на связи!
— Я — Лопырь!
— Лопырев?
— Да, да, старший лейтенант Лопырев! Вы не узнали мой голос?
Вновь секундное молчание, затем:
— Ты по-прежнему в руках Москвитина?
— Да!
— Как же тебе удалось выйти на связь?
— Это долгая история, подполковник! О ней как-нибудь позже. А сейчас докладываю: Москит ведет меня на север, в какой-то горный аул, там у него, по его словам, имеется надежное прибежище, где можно переждать время ваших активных поисков.
— Что это за аул?
— Не знаю! Ничего не знаю! Как только прибудем на место и я сориентируюсь, тут же сообщу вам местонахождение этого селения!
— Ты имеешь постоянный доступ к рации?
— Да! Она у меня! Я все объясню, но позже, а пока конец связи!
Лопырев отключил станцию. Москвитин вырвал ее из рук старшего лейтенанта, убрав от головы и пистолет.
— Ну, вот и поговорил!
— А теперь вы убьете меня?
Андрей усмехнулся:
