Увы, худшие его опасения полностью оправдались. Чтобы снять проходной, в общем-то, эпизод, Алексу потребовалось семнадцать дублей, и в каждом из них Билли должен был получать кулаком по челюсти. Разумеется, удары его партнер наносил не в полную силу, но назвать их ласковыми прикосновениями тоже было нельзя. Алексу хотелось, чтобы на экране они выглядели как настоящие, так что в конце концов челюсть у Билли основательно пострадала.
Когда съемка наконец закончилась, Билли чувствовал себя так, словно его молотили по лицу кувалдой.
— Я иду к себе в трейлер, — сказал он своей ассистентке. — Приготовьте, пожалуйста, лед.
— Давайте я вас сначала провожу, — прощебетала ассистентка — молодая, но довольно полная девица в очках, которая приходила в щенячий восторг каждый раз, когда он к ней обращался. Билли уже собирался ответить, что в состоянии сам дойти до трейлера, но передумал. Челюсть ныла так, что ему было больно открывать рот.
Трейлер Билли был припаркован на боковой улице неподалеку от места съемок, и, пока он шел туда, ассистентка безостановочно болтала о том, как ей повезло работать именно с ним и как великолепно он смотрелся в сегодняшней сцене. Она, оказывается, смотрела все фильмы с его участием — и по нескольку раз, и считала личное знакомство со столь знаменитым актером потрясающим везением, поскольку всегда «преклонялась» перед его талантом.
Слушая ее краем уха, Билли подумал, что девчонку, наверное, придется уволить. Меньше всего ему хотелось, чтобы ассистентка, которая обязана была постоянно находиться рядом и подавать то стаканчик с питьем, то полотенце, чтобы утереть трудовой пот, то — как сегодня — пузырь со льдом, оказалась восторжен ной фанаткой, чей энтузиазм мешает ей выполнять свои прямые обязанности. Билли не знал только, как сказать об этом Алексу, который после сегодняшних семнадцати дублей вполне мог заменить эту ассистентку кем-нибудь похуже.
— Спасибо, дорогая, — сказал он, когда они добрались до трейлера. — А теперь принеси мне лед, да поскорее.
И Билли поднялся по ступенькам, мечтая о том, как рухнет на диван и приложит к ноющей челюсти вожделенный холод. Но когда он рывком отворил дверь, то увидел мисс Разбитую-Заднюю-Габаритку, которая делала Кевину минет.
63
Эммануэль, одетая в крошечный купальник, не оставлявший ни малейшей возможности для работы воображения, позировала на фоне декораций, изображавших тропический пляж. Из динамиков стереосистемы доносилась громкая кубинская музыка, и тощий, жилистый фотограф-пуэрториканец танцевал румбу со штативом своего аппарата.
Едва войдя в студию, Энтони почувствовал неловкость. Подобные эмоции были, в общем-то, ему не свойственны, но уж слишком откровенным был костюм Эммануэль. Он отчетливо видел ее соски, натягивавшие тонкую ткань лифчика, видел заветный бугорок внизу живота и вдруг понял, что возбудился помимо своей воли. Черт побери! Если подобное происходило с ним, то что можно сказать об остальных собравшихся здесь мужчинах? Правда, Эммануэль не раз уверяла его, что все, с кем она работает, все до одного — геи, однако, оглянувшись по сторонам, Энтони в этом утверждении усомнился. Конечно, профессии фотографа, стилиста, визажиста всегда казались ему самыми что ни на есть пидорскими, и все же… Все же Эммануэль не следовало выставлять себя напоказ перед этим сбродом полумужчин. В этом ему чудилось что-то совершенно неправильное.
Гриль, как обычно, держался позади босса, и Энтони, обернувшись через плечо, велел ему ждать в машине. Его телохранитель точно не был педиком, и Энтони не хотелось, чтобы он пялился на прелести Эммануэль.
— Вы уверены, босс? — спросил громила.
— Абсолютно уверен, — ответил Энтони и снова стал смотреть на любовницу.
А Эммануэль все еще не подозревала о его присутствии. Любуясь собой, она вытягивала длинные ноги, поднимала руки, ласкала свою грудь и промежность и вообще вела себя так, словно перед ней была не цифровая фотокамера, а партнер-мужчина, которого требовалось возбудить.
Энтони выдерживал это представление еще минут пять, потом решил, что с него хватит.
— Эй, детка! — громко сказал он и, шагнув вперед, встал рядом со штативом камеры. — Иди-ка сюда!..
Но Эммануэль продолжала позировать как ни в чем не бывало. Она лишь поднесла к губам палец с ярко накрашенным ногтем и пробормотала, соблазнительно надувая губки:
— Тише, дорогой, я работаю!
— Это ты называешь работой?! — прошипел Энтони.
— Да, мистер, мы здесь работаем, а вы мешаете, — проговорил фотограф, принимая угрожающую позу.
Побагровев от такой наглости, Энтони резко повернулся к нему.
— Ты думаешь, я слепой? — прорычал он, задыхаясь от охватившей его ярости. — Я отлично вижу, чем ты тут занимаешься: снимаешь мою подружку, а сам кончаешь в трусы!
— О’кей, о’кей… — пробормотал фотограф, невольно попятившись под его свирепым взглядом. — Кто же знал, что это ваша подружка? Если она вам нужна, мы сделаем перерыв… скажем, минут через пятнадцать, хорошо? Тогда вы сможете обсудить с ней ваши проблемы.
— У меня нет проблем, — прошипел Энтони. — Проблемы есть у тебя, потому что я хочу поговорить с Эммануэль сейчас.
Увидев, что дело может кончиться скандалом, Эммануэль соскочила с лежанки и подбежала к Энтони. Груди ее соблазнительно колыхались.
— Все в порядке, Родригес, — быстро сказала она, втискиваясь между мужчинами. — Давай сделаем перерыв сейчас, о’кей?
Родригес смерил Энтони мрачным взглядом. Стилисты и визажисты тоже начали перешептываться. «Кто этот придурок? — словно спрашивали они. — Откуда он взялся?»
Но Энтони не обратил на эту шушеру ни малейшего внимания. Схватив Эммануэль за руку, он оттащил ее в гримерную.
— Что случилось, пупсик?.. — требовательно спросила Эммануэль, как только они остались одни. — Мы работали, а ты…
— Если это работа, то я — папа римский, — злобно перебил Энтони. — Ты на себя посмотри! Ты же совсем голая!
— Но ты же отлично знаешь, чем я занимаюсь, пока тебя нет! — капризно протянула Эммануэль. — К тому же тебе всегда нравились мои фото на обложках!
— Мне нравится только одно, — возразил Энтони и, протянув руку, ущипнул ее за грудь.
— Что? — спросила Эммануэль, стараясь не морщиться от боли.
— Когда ты берешь в рот, — отрезал Энтони, пинком захлопывая дверь и расстегивая брюки.
— Только не здесь, пупсик! — запротестовала Эммануэль. — Я не могу. Меня ждут…
— Подождут, — отрезал Энтони и, схватив ее за плечи, заставил опуститься на колени. — Давай, начинай. И запомни — это твоя главная работа.
* * *
Приняв с дороги душ и переодевшись, Ирма спустилась в сад. Луис подстригал газон. Подойдя к нему, Ирма, как всегда, пригласила садовника пройти в дом, но тот отрицательно покачал головой и показал глазами на своего пожилого напарника, трудившегося неподалеку.
