— Никак не могу вспомнить. Там, знаешь, все эти птицы, пчелы, ну и всякое такое. Я толком ничего и не слышал. Имя какое-то короткое, типа Дрын или Даун или…
— Дауд.
— Точно! Оно самое! Это был Дауд. И на нем живого места не было.
— Но он был жив.
— Да, недолго. Ну, как я сказал, они там трепались.
— И после этого она сказала, что отправляется в Изорддеррекс?
— Точно. Она сказала, чтобы я отвез тебе камни и передал послание.
— И то и другое ты исполнил. Спасибо тебе.
— Рад стараться, Босс, — сказал Понедельник. — Я больше не нужен? Если понадоблюсь, я на крыльце. Жара будет охренительная.
Он загрохотал вниз по лестнице.
— Дверь закрыть или оставить открытой? — спросил Отдохни Немного, доедая гамбургер.
— Что ты вообще здесь делаешь?
— Я почувствовал себя так одиноко, Освободитель, — принялся канючить он.
— Ты обещал полное повиновение, — напомнил ему Миляга.
— Ты не доверяешь ей, ведь правда? — сказал Отдохни Немного в ответ. — Ты думаешь, что она смылась, чтобы встать на сторону Сартори?
До этого момента подобные мысли не приходили Миляге в голову. Но теперь, будучи произнесенным вслух, это предположение не показалось ему таким уж маловероятным. Юдит призналась в своих чувствах к Сартори в этом самом доме, и, вне всяких сомнений, она верит, что он отвечает ей пламенной любовью. Возможно, когда Понедельник отвернулся, она просто-напросто выскользнула из Убежища и отправилась на поиски отца своего ребенка. Если это действительно так, то ведет она себя на редкость парадоксально. Ну не странно ли бросаться в объятия человеку, врагу которого она только что помогла? Но сегодня не тот день, чтобы тратить время на разгадки подобных головоломок. Что сделала, то и сделала, и Бог ей судья.
Миляга уселся на подоконник (этот насест прежде частенько служил ему для составления планов на будущее) и попытался прогнать от себя мысль о ее предательстве, но комнату для этого он выбрал не самую подходящую. Ведь именно здесь располагалась та утроба, в которой она была сотворена. В щелях наверняка остались песчинки из того круга, в котором она лежала, а в доски глубоко впитались пролитые капельки снадобий, которыми он умастил ее наготу. И как он ни пытался прогнать от себя эти мысли, одна неизбежно тянула за собой другую. Подумав о ее наготе, он представил, как его липкие от масел руки ласкают ее тело. А потом свои поцелуи. А потом свое тело. Не прошло и минуты, как им овладело сильное возбуждение.
И это надо же — предаваться подобным размышлениям в такое утро! Ухищрениям плоти не должно быть места в деле, что его ожидает. Они и так превратили предыдущую попытку Примирения в трагедию, но теперь он не позволит им сбить себя с предначертанного Богом пути. Он с отвращением опустил глаза на вздувшийся в паху бугор.
— Отрежь себе эту штуку, — посоветовал Отдохни Немного.
Если бы он мог сделать это, не превратив себя в инвалида, он бы немедленно последовал совету, и с большой радостью. К тому, что вздымалось у него между ног, он не испытывал ничего, кроме презрения. Это был идиот с разгоряченной башкой, и он хотел от него избавиться.
— Я могу его контролировать, — сказал Миляга.
— Сказал человек, падая в жерло вулкана, — добавил Отдохни Немного.
В ветвях дерева появился черный дрозд и затянул свою безмятежную песню. Миляга посмотрел на него, а потом перевел взгляд дальше, сквозь хитросплетение ветвей на ослепительно голубое небо. Созерцая его, он слегка развеялся, и к тому времени, когда на лестнице раздались шаги Клема, несущего еду и питье, приступ похоти миновал, и он встретил своих ангелов-хранителей с ясной головой.
— Теперь будем ждать, — сообщил он Клему.
— Чего?
— Когда вернется Юдит.
— А если не вернется?
— Вернется, — ответил Миляга. — Здесь она родилась, и здесь ее дом, даже если ей этого не хочется. В конце концов она должна сюда вернуться. И если она вступила в заговор против нас, Клем, — если она перешла на сторону врага, — то, клянусь, я сделаю круг прямо здесь… — он указал на доски у себя под ногами, — …и уничтожу ее до последнего атома, словно она никогда и не существовала.
Глава 55
1
Опровергающие закон тяготения воды обращались с ней бережно. Хотя они и несли Юдит по дворцу с изрядной скоростью, грохоча по коридорам, уже лишенным мебели и гобеленов, ее не швыряло о стены и колонны. Ровная, спокойная волна влекла ее вперед, туда, где находилась конечная цель путешествия. Вряд ли могли возникнуть какие-нибудь сомнения по поводу того, где было расположено это место. Мистическим центром лабиринта Автарха была Башня Оси, и хотя Юдит своими глазами видела начавшуюся в ней катастрофу, ее не покидала уверенность, что именно там ей и предстоит сойти на берег. Молитвы и прошения десятилетиями стекались туда, привлеченные силой Оси. Кто бы ни занял ее место, призвав туда эти воды, он поместил свой трон на руинах поверженного Божества.
Теперь она могла убедиться в правильности этих предположений. Из голых коридоров воды увлекли ее в еще более аскетические окрестности Башни. Наконец замедлив бег, они внесли ее в пруд, который был полон набившегося в него мусора. Из плавающих обломков поднималась лестница, и ей удалось выбраться на нижние ступеньки. Тело ее охватила слабость, голова кружилась, но радостное возбуждение не проходило. Воды нетерпеливо плескались вокруг лестницы, как во время бурного весеннего паводка, и их очевидное желание поскорее подняться вверх оказалось заразительным. Через некоторое время Юдит поднялась на ноги и стала взбираться по ступенькам.
Хотя лампы впереди не горели, навстречу ей лился яркий свет. Он был окрашен в те же радужные цвета, что и ореолы вокруг фонтанов, наводя на мысль о том, что впереди ее также ожидает вода, проникшая во дворец другими путями. Не успела она одолеть и половины пролета, как сверху появились две женщины, устремившие на нее внимательные взгляды. Обе были одеты в простые рубахи из небеленого полотна. На той, что потолще, рубаха была расстегнута, и она кормила грудью младенца. Несмотря на великанские размеры, вид у нее был почти таким же детским, как и у ребенка: жиденькие короткие волосы, круглое лицо с молочно-белой кожей и яркими пятнами румянца. Другая была старше и худее. Кожа ее была значительно темнее, чем у спутницы, а седые волосы ниспадали на плечи, словно капюшон серой рясы. На ней были перчатки и очки, и на Юдит она смотрела едва ли не с профессорской строгостью.
— Еще одна спасенная душа, — сказала она.
Юдит остановилась. Хотя ни та ни другая женщина не проявили никаких признаков враждебности, ей хотелось войти в это волшебное место желанной гостьей.
— Мне можно подняться?
— Конечно, — ответила женщина с ребенком на руках. — Ты пришла, чтобы встретиться с Богинями?
