Сработал виброзвонок станции Тимохина. Он принял доклад Макарова по отработке боевиков в сарае. Отключив станцию, Александр из-за перегородки лестничного проема показал Гарину, находившемуся в комнате прислуги, на развороченную комнату охраны, затем на автомат. Заместитель кивнул и, выставив «АК-74», дал длинную очередь в сторону указанного помещения поверху — так, чтобы под прикрытием огня Гарина к проему смогли проскочить Тимохин и Ким. Маневр удался. Александр прижался к стене справа от проема двери, Ким — слева. Офицеры услышали, как находившийся в своей комнате Талиб по радиостанции пытается связаться с Тахаровым. Он истерично кричал в микрофон станции:
— Тахар! Я — Талиб! Как слышишь? Как слышишь? Шайтан бы вас всех побрал, Тахар! Ответь, Тахар!
Главарь банды не мог связаться со своими собратьями. Установленный в ауле постановщик радиопомех надежно заблокировал радиостанцию Талиба. Кроме треска и шума в динамике наушника, он больше ничего не слышал. Тахаров, где бы он ни находился, даже не подозревал, что его вызывает Али Рубай.
— Талиб! Слышишь меня? — крикнул в проем Тимохин:
Короткая пауза, затем крик Рубая:
— Кто вы? Что вам надо?
Александр усмехнулся:
— Да ты никак контужен, Али? Кто, кроме российского спецназа, мог разгромить твою базу? А она разгромлена. Весь твой отряд уничтожен. Только для тебя мы сделали исключение. Не стали жечь из гранатомета. А знаешь почему?
— Вы хотите взять меня живым? Чтобы потом тянуть жилы в подвале своей спецслужбы?
— Ну, зачем так грубо? Ответишь правдиво на вопросы следователей — и пойдешь с чистой совестью на зону, отсиживать за свои грехи.
— Да? А больше ты, пес цепной, ничего не хочешь?
— За пса ответишь, а от тебя лично мне ничего не надо. Была бы моя воля, отдал бы приказ гранатометчику, чтобы тот сжег тебя заживо, и все дела. Но у меня приказ взять тебя, козла вонючего, живым. Тахара не вызывай, без толку. Станция твоя заблокирована, помощи ждать неоткуда. Бросай оружие, поднимай лапы и выходи в холл. Обещаю, бить не будем! Доставлю по назначению и передам целого и невредимого тем, кому ты нужен. Пытаться оказать сопротивление или уйти через окно не советую. Сбежать не удастся. И на легкую смерть не рассчитывай. Мы подстрелим тебя так, чтобы и не сдох и помучился. Поверь, мы это умеем!
— Вы, суки, на все способны! Твари, мрази!
— И за это ответишь. Не зли меня. Выходи!
Тимохин был уверен, что Талиб не выдержит и сдастся, но ошибся. Из комнаты сначала раздались вопли «Будьте вы прокляты неверные свиньи! Аллах акбар!», а затем прозвучал пистолетный выстрел и послышался шум упавшего на пол тела.
Александр взглянул на Кима:
— Что это, Леня?
— По-моему, Талиб застрелился, — ответил капитан.
— Ах он сука! — воскликнул Тимохин и рванулся в комнату. Ким поспешил следом, чтобы при необходимости прикрыть командира.
Прикрывать не пришлось. Ворвавшийся в комнату Тимохин увидел распростертое у стола с радиостанцией тело террориста Али Рубая. Талиб покончил с собой. Из дырки в виске на дощатый пол стекал тонкий ручеек крови. Тело дергалось в конвульсиях. В ладони правой руки был зажат «ПМ».
Александр посмотрел на Кима:
— Ну не гад, Леша? Думал, возьмем. А он, козел… Аллах акбар!
Ким пожал плечами:
— Да и хрен с ним, командир. Баба с возу, кобыле легче.
— Он был нужен, Леня! Знал много…
— Но мы-то при чем, если он сам?
— Верно, только надо было сразу газ пускать, а не вступать с ним в переговоры. Моя вина в том, что он застрелился.
— Да ладно корить-то себя. Этого не взяли, другого возьмем. Их расплодилось, как саранчи.
— Идем вниз.
— Я подготовлю дом к подрыву?
— Позже. Вместе с Волковым. После полной зачистки территории и доклада о результатах операции наверх!
— Понял.
Одновременно с обстрелом главного здания начала действовать и группа ликвидации боевиков, находившихся в сарае. Майор Макаров с пятидесяти метров пустил в дверь торца постройки кумулятивный заряд. Взрыв разнес двери, выбил единственное окно. Из помещения раздались дикие вопли боли и ужаса. Совершив бросок к сараю, офицеры «Ориона» забросали через проемы комнату отдыха семи боевиков наступательными гранатами, и вопли прекратились. Самойлов от двери еще и расстрелял то, что осталось от топчанов и самих бандитов. После чего вошел внутрь, проверить, не остался ли кто из боевиков случайно жив. А Макаров встал у угла. Он видел, как в караульное помещение ворвались капитан Бурмистров и старший лейтенант Колданов. Прогремели очереди. В сарае все затихло. Офицеры «Ориона» вышли из строения.
Макаров вызвал по связи Тимохина. Доложил о выполнении задачи сводной группы ликвидации противника в сарае. Получил приказ оставаться на месте и контролировать территорию.
Соловьев, встав на прикрытие Тимохина, неожиданно услышал какой-то шум в кухне. Взглянул на Дрозденко:
— Слышал?
— Нет! А что?
— Кухня! Проверь, да аккуратней.
— Понял!
Капитан вошел в помещение, бывшее ранее и кухней и столовой, сейчас же представлявшее собой обожженную пламенем камеру с развороченным окном и грудой разбросанного повсюду оплавленного металла и горящих деревянных конструкций. Дым ударил по глазам, пришлось надеть защитные очки.
— Кто здесь? — крикнул Дрозденко. — Подай знак или буду стрелять на поражение.
И отскочил в сторону, так как почти перед ним из кучи металла поднялся черный от копоти мужик:
— Не стреляйте! Я не боевик, никого не убивал, я слуга и повар.
— Твою мать! — выругался капитан. — Слуга, говоришь? А ну, давай в прихожку, повар! И без шуток, нашпигую свинцом, как шмат сала чесноком.
— Да, да, господин! Выхожу!
Дрозденко вывел слугу Талиба в прихожую. Соловьев, увидев его, воскликнул:
— А это еще что за чудо?
— Представился слугой, поваром.
Командир «Миража» подошел к пленному:
— Фамилия!
— Кадаев, Амир. Я слуга господина Рубая. А вернее, его раб. Никого не убивал, у меня даже оружия не было. Я готовил пищу для всех, стирал одежду, прислуживал господину Рубаю…
По лестнице спустились Тимохин, Гарин, Ким.
— Кто это? — спросил Александр:
— Некий Амир Кадаев, — доложил Соловьев. — Слуга Талиба. Кстати, а где Рубай?
— В комнате. Застрелился, сволочь!
— Вот как? Плохо!
— Взять его у нас не было возможности.
Александр указал на слугу Талиба:
