И его нельзя было затуманить.
11
Манглеры неслись по дороге смерти, раздраженно рыча друг на друга. Но я теперь почти не замечала их, ведь они не могли выбраться на берег и напасть на нас. Сиффрин насторожился еще сильнее, его шерсть вздымалась от их злобного лая. Наверное, там, откуда пришел, он не привык видеть их так много.
Я попыталась представить, как выглядят Дикие земли. Дни там были длиннее, ночи – темнее. Я знала это от папы. Он рассказывал о водопадах, озерах и реках, об огромных зеленых полях и тенистых лесах. Но я с трудом представляла это себе, пока мои глаза скользили по изображениям лиц бесшерстных, что таращились вниз с огромных досок вдоль дороги смерти. В Большой Путанице везде мигали и вспыхивали огни и тогда, когда солнце стояло высоко, и посреди ночи. Здания уходили в облака, пытаясь добраться до простора и воздуха.
Как бы выглядел мир, если бы в нем было меньше бесшерстных?
Сиффрин шарахнулся от манглера, круто повернувшего на дороге смерти, хотя тот был совсем не рядом с нами. Я проследила за его взглядом. Этот манглер был огромным и белым, с тупой мордой. Когда он проносился мимо, я заметила на его заду дыру для наблюдения, опутанную проволокой. За проволокой маячила морда напуганной лисицы, ее пасть широко раскрылась в крике, который тонул в шуме Путаницы.
Почему лисица попалась манглеру?
У меня подпрыгнуло сердце.
– Похитители! – прошипела я, ныряя в переулок.
Сиффрин прыгнул следом за мной, и мы прижались к стене, ожидая, пока белый манглер удалится.
Сиффрин встряхнулся:
– Он был так близко… – Усталость явно одолевала его, когда он смотрел в сторону от какого-то здания. – Давай попробуем в ту сторону…
Мы слизнули немного росы с травы, что выросла рядом с серыми камнями, и попили из маленьких лужиц темной воды на краю дороги смерти. Вода была горькой и пахла манглерами, но она утолила нашу жажду. Мы обошли здание. Изнутри не доносилось никакого шума, мы не видели признаков жизни. Одна из дыр для наблюдения была открыта. Сиффрин поднялся на задние лапы и заглянул внутрь.
– Там тихо. – Он еще раз сунул голову в небольшое открытое отверстие. – Не думаю, что рядом кто-то есть.
Он опустился на все четыре лапы.
– Давай попробуем, – согласилась я.
Вдоль всего здания шла большая труба.
Я встала на нее, подпрыгнула как можно выше и уцепилась передними лапами за край открытой дыры для наблюдения. Повиснув на ней, я увидела то, что внутри. Прямо под дырой стояла коричневая коробка. Дальше было открытое пространство и высокие белые стены. Мои задние лапы повисли вдоль наружной стены здания, уши прижались к голове, и я подумала, какой неуклюжей я должна показаться Сиффрину.
– Тебе помочь? – тявкнул он.
– Нет! – горделиво ответила я, пролезая сквозь открытую дыру.
Растопырив лапы, я почти бесшумно приземлилась на коричневую коробку и спрыгнула на пол. Вокруг было просторно и пусто. Пол был синим и пушистым, похожим на мох. Я пробежала несколько шагов, внюхиваясь в странный безжизненный запах здания. Мне в нос попала пыль, я чихнула. И услышала мягкий шорох лап. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сиффрин прыгнул в дыру для наблюдения. Он перескочил коробку, даже не задев ее, и бесшумно приземлился на пол.
Я восхитилась грацией и быстротой его движений. И подумала о силе, таящейся под его густым мехом, вспоминая, как он уворачивался и нападал, когда сражался с теми лисицами.
Я вдруг сообразила, что таращусь на него, и тут же отвернулась, делая вид, что обнюхиваю пол:
– Сомневаюсь, что здесь есть бесшерстные.
Уши Сиффрина повернулись вперед. Он пробежался вдоль стены, время от времени останавливаясь и принюхиваясь к воздуху. В дальнем конце помещения была дверь, но она оказалась заперта. Сиффрин повернулся ко мне, но в глаза не посмотрел.
– Воздух здесь слишком влажный. Не думаю, что бесшерстные приходили сюда недавно. Мы можем отдохнуть в безопасности. – Он прошелся взад-вперед, задевая хвостом синий пол. – Карка и ее лисицы не найдут нас здесь, а любой бесшерстный, если явится сюда, должен будет войти вон там. Другого входа нет. Нам хватит времени сбежать через дыру.
Рык манглеров все еще гудел на дороге смерти, но внутри этого здания было тихо.
Сиффрин сел у стены, на расстоянии длины хвоста от входа, как будто на страже. И принялся вылизывать раны на лапах, задумчиво пошевеливая ушами, как будто меня тут и не было. Я отошла к дальней части стены и улеглась на живот. Я делала вид, что осматриваю свои лапы, но сама краем глаза наблюдала за Сиффрином. Его ухо перестало кровоточить, на нем образовался темный сгусток. Шерсть на спине выглядела встрепанной. Даже с такого расстояния было видно, что те лисы выдрали несколько клочков его шерсти. Только пушистый хвост выглядел по-прежнему, с густым рыжим мехом и безупречно белым кончиком.
Я облизнула нос. Я уже почти не ощущала место, где меня укусили, да и боль в затылке превратилась в мягкое гудение. Я была явно в лучшем состоянии, чем Сиффрин.
Сиффрин перестал вылизываться и поднял голову, поймав мой взгляд. Я тут же потупилась.
– Тебе нужно поспать, – сказал он.
– Посплю…
Я подвернула под себя передние лапы и вытянула задние. Я думала о Тарре, лисе с серой мордой, и о том, что он обращался к Сиффрину, как к знакомому.
– Почему это называют Темными землями? Ну, то место, откуда ты пришел?
Сиффрин опустил заднюю лапу и вытянул переднюю, поморщившись при этом.
– Дикие земли велики, даже больше, чем Серые земли, хотя они уменьшаются с каждым днем, потому что бесшерстные расширяют свою территорию. Дикие земли начинаются там, где садится солнце, и тянутся почти до Снежных земель. Я пришел из болот на юге, вдоль границы Дремучего леса. Болота всегда были пышными, зелеными, с мелкими лужами, где было полно вкусных угрей… Но недавно они изменились.
– И что в них стало другим?
Сиффрин фыркнул:
– Ты задаешь слишком много вопросов.
Я выкусила комок грязи, застрявший между когтями, потом посмотрела на Сиффрина:
– Темные земли – странное название. Оно меня пугает.
Бронзовые глаза Сиффрина на мгновение вспыхнули.
– И правильно, – негромко ответил он. – Местные лисицы избегают Дремучего леса. Они говорят, под его ветвями все гниет. И там есть существа, которые процветают в его тени, которые никогда не видели света Канисты. Вдоль его границ живут лишь очень немногие лисы. Когда-то были желающие пересечь болота, чтобы добраться туда, где много зайцев и кроликов. Но все те лисы так или иначе исчезли. А лес разрастается. Большая часть Болотных земель превратилась в настоящие трясины. И вода там испорченная; угри в ней больше не водятся. Даже кролики оттуда сбежали.
