– Мне нравится выражение вашего лица, – заметила Джоселин. – Этот зал вам милее всех прочих комнат в доме, не так ли? Только напомните мне, что мы ищем.
Одна из собак мисс Багеналь проникла в библиотеку, но даже это не смогло отвлечь Данбара от книг.
– Существа из стекла, одним прикосновением способные превратить в серебро что угодно, включая человеческое тело, – повторил Данбар, – и способы противостоять их магии. Один мой друг имел несколько весьма неприятных встреч с «зеркальными человечками».
– Вот как? Интересно!
Данбар уловил нотки зависти в голосе мисс Багеналь.
– Свет мой зеркальце, скажи… – пробормотала она, – или нет, вряд ли… Полагаю, я знаю, где их искать. Подскажите какое-нибудь другое ключевое слово… Может, «ольховые эльфы»?
Данбар кивнул. Библиотекари редко жалуются на плохую память. Иногда Данбару казалось, что слова удерживаются в их сознании при помощи специальных липучек.
– Отец короля Артура… мы ведь говорим об особой разновидности эльфов?
– Именно так.
Джоселин Багеналь задумчиво оглядела полки:
– Из всех забытых историй эти самые забытые. Боюсь, мои источники недостаточно древние. И все же… почему бы не попробовать?
Подарок гоилов
Главное – не лгать. Джекоб не забыл ни той ночи, ни данного Лиске обещания. Но и то и другое в его памяти оказалось неразрывно связано с замком Синей Бороды и серебряной маской вместо Лискиного лица.
Разумеется, царская кунсткамера – не избушка Бабы-яги, но она куда более опасна. Снова подвергать опасности жизнь Лиски – Джекоб боялся одной этой мысли. Куда привычнее рисковать собственной головой, пусть даже ради ее любовника.
Он подмешал ей сонного порошка в гороховое пюре, которое повар Барятинского подал в качестве гарнира к фаршированным фазанам. Аптекарь уверял, что Лиска проспит как минимум двадцать часов без каких-либо последствий. Значит, если все получится, когда она проснется, Овчарка будет на свободе. Если нет – их схватят и расстреляют вместе с ним. Второй вариант казался Джекобу более вероятным.
Ханута и Сильвен с таким азартом ухватились за отведенные им роли, что это стало для Бесшабашного еще одним поводом для беспокойства. Всего в нескольких улицах от царской кунсткамеры располагался парк с концертным павильоном в центре, куда высшее московское общество приходило слушать музыку. Там и планировалось устроить поджог – излюбленная практика местных анархистов. Павильон стоял достаточно далеко от жилых домов, так что огонь не мог перекинуться на город.
Сильвен бросился изучать нравы анархистов. Мальчик с конюшни Барятинского вспомнил для него все лозунги, которыми те пачкали московские стены. Один из них Сильвен собственноручно вывел на фронтоне барского свинарника. Когда Джекоб застал его за этим занятием, канадец перечислил ему все здания Нью-Йорка, где он оставил похожие автографы. Сильвен Калеб Фаулер был полон сюрпризов.
Собственно роль поджигателя отводилась Хануте, в то время как Сильвен должен был расписать лозунгами несколько окрестных зданий и памятники в парке. Джекобу пришлось во всех подробностях выслушать воспоминания старого корчмаря о том, как однажды двое пьяных посетителей спалили его деревянный протез. Металлический для поджигателя куда удобнее – к такому выводу подвел свой рассказ Ханута.
Надежда на то, что они переживут ближайшую ночь, становилась все призрачнее. Джекоб уже не раз пожалел о том, что не успел взойти с Лиской на ковер-самолет, прежде чем схватили Овчарку.
Впрочем, ему было не впервой вламываться в хранилище магических вещей. В виеннской кунсткамере его выручила слизь особых улиток, способная сделать человека невидимым. Еще в коридоре барятинского особняка Джекоб спросил Людмилу Ахматову, нет ли таких улиток в Москве, но она только улыбнулась и шепотом ответила, что приготовила кое-что получше. Тогда же карлица пообещала избавить его от шпиона, теперь уже постоянно дежурившего возле афишной тумбы через улицу.
Летом в Варягии солнце если и заходит, то ненадолго. Лиска вот уже несколько часов как легла – снотворное подействовало быстро, – а небо над Москвой все еще оставалось светлым, когда слуга вместе с тысячей извинений принес полученную еще утром телеграмму от Данбара.
УПОМИНАНИЯ О ПОСЕРЕБРЕННЫХ ЖИВОТНЫХ ДНЕВНИ КАХ ЛОТАРИНСКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА ЗПТ ДАВНОСТЬ 130 ЛЕТ ТЧК МНОГОЛИКИЙ ЗЛОДЕЙ ЛЕГЕНДАХ ГЕЛЬВЕЦИИ И СКАЗКАХ НАРОДА КИМРУ ТЧК ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ДЕРЕВЬЯ ПРИ ЛУННОМ СВЕТЕ ТЧК ОРУЖИЕ БЕСПОЛЕЗНО ЗПТ НЕУЯЗВИМЫ ТЧК ГЕРОЙ КИМРУ СПАССЯ ВО ВЛАЖНОЙ ЗЕМЛЕ ГЕЛЬВЕЦИИ ЗПТ БРОСИЛСЯ ВОДУ ТЧК ОБ ОЛЬХОВЫХ ЭЛЬФАХ НИЧЕГО ТЧК ЕСТЬ ИСТОРИИ О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОСЛАНЦАХ БЕССМЕРТНЫХ ТЧК ИСТОЧНИКИ СОМНИТЕЛЬНЫЕ ЗПТ НЕ ЗАБЫВАЙ ТЧК МОЙ СОВЕТ ДЕРЖИСЬ НИХ ПОДАЛЬШЕ ТЧК НЕ ХОЧУ УВИДЕТЬ ВАС ЛИСКОЙ ВИДЕ СЕРЕБРНЫХ СТАТУЙ ТЧК ПРИВЕТ КРАЯ СВЕТА ЗПТ ДАНБАР
«Держись от них подальше…» Данбар и не представлял себе, как хотел бы Бесшабашный последовать этому совету.
Колокола многочисленных московских церквей пробили полночь, когда Джекоб в последний раз заглянул в комнату Лиски удостовериться, что она спит. Не слишком ли много наобещал аптекарь? Джекоб видел из окна, как две тени выскользнули за ворота. Сильвен и Ханута – точно сбежавшие из-под родительской опеки мальчишки. «Альберт Ханута, охотник за сокровищами. Все еще в поиске» – такую надпись хотел бы видеть Ханута на своем могильном камне. Он приносил Джекобу набросок, чтобы тот проверил его на предмет орфографических ошибок.
Этой ночью старику предоставлялся хороший шанс упокоиться в московской земле. И он, безусловно, предпочел бы такую кончину медленному угасанию в Шванштайне от старости и болезней.
Серое перо на ночном столике возле Лискиной кровати было явно не из хвоста человека-лебедя. «Дикий гусь», – определил Джекоб, поднеся его к свету.
Лиска повернула голову, словно специально для того, чтобы Джекоб прочитал на лбу, что ей снится.
Он погладил ее по щеке. Почему бы не оставить Овчарку там, где он есть? Сама Лиска не захотела бы, чтобы Джекоб рисковал головой ради него. При этом она, конечно, не простит Бесшабашному, если он хотя бы не попытается спасти ее друга. Да и сам Джекоб будет остаток жизни считать себя виновником ее несчастья.
Ахматова сдержала слово – на этот раз шпиона-гоила возле ворот не было. Однако жизнь на московских улицах кипела вовсю. Нищие, пьяницы, девушки-цветочницы, группы офицеров по пути на бал, или в какой-нибудь притон, или игорное заведение. На каждом углу Джекоба поджидали торговцы вразнос, цыгане с ручными медведями и гадалки, однако по мере приближения к зданию кунсткамеры город пустел. Одно время коллекцию собирались переместить в Кремль, но дальше разговоров дело не пошло – к счастью для Джекоба и его компаньонов, потому что в этом случае их ночное предприятие было бы обречено на неудачу.
