На улице стоял трамвай. В его салоне горели веселые огоньки. Из кабины водителя слышалось:
«И хотя нам прошлого немного жаль,
Лучшее, конечно, впереди…»
До свободы оставалось сделать всего пару шагов.
Глава IX
Тишина и пустота
Танька сделала один шаг и остановилась.
Салон вагона был пуст. Свет ярких лампочек отражался от блестящих сиденьев. Песенка бегемотика гуляла туда-сюда.
Это было непривычно.
А кому еще было здесь ехать? Кукла осталась в Музее. Алексей с сестрой там же. Ой-ой-ой, что-то с ними теперь будет…
Никогда раньше Танька не переживала так за других.
Что они ей? Подумаешь…
Но теперь… Теперь она не могла их бросить в беде. Их нужно было спасать. И никто, кроме нее, сделать этого не мог!
Фролова стукнула кулаком по сложенной двери.
– Трогай! – крикнула она услышанную в каком-то фильме фразу. Внутри вагона сразу что-то заурчало и затрыкало.
«Скатертью, скатертью
Дальний путь стелется…» –
взревел машинист, и трамвайчик, тяжело переваливаясь с боку на бок, простучал по рельсам.
Когда красные огоньки скрылись за поворотом, Танька почувствовала, что плачет. В этих слезах не было ни горечи, ни обиды. Наоборот, ей сейчас было легко-легко, как никогда.
Она знала, что делать, и ни минуты не сомневалась, что еще прокатится на этом трамвае до своей остановки. Это обязательно случится, но потом. Чуть-чуть попозже. Сейчас же ее ждала пара неотложных дел.
Для начала нужно было придумать, как вытащить из беды куклу Таню. Ленка очень расстроится, если Фролова вернется без ее любимой игрушки. Да и еще кое перед кем у нее остался должок.
Алексей, Настя – они не должны из-за нее пострадать.
Короче, дел набралось много. Нужно было спешить. И как назло, в голове у нее не было ни одной стоящей идеи.
Фролова постояла около крыльца, соображая, как лучше поступить. Ее возвращения не ждут, поэтому можно было неожиданно ворваться в зал, подхватить куклу, Алексея и сбежать.
Танька представила весь этот цирк и грустно хмыкнула. Пока она со своей «добычей» дойдет до выхода, ее успеют сто раз остановить.
Есть еще вариант – потихоньку влезть в окно.
– Просочиться в трубу, – подзадоривая сама себя, прошептала Танька, обходя Музей кругом, – проползти по вентиляции. Что там еще может быть? – Она оглянулась. За ней пока никто не следил. – Еще можно пройти сквозь стену, превратиться в привидение. О! Сделать подкоп! – Она копнула мыском ботинка жесткую, как асфальт, землю. – Месяца через два я окажусь в подвале, это если копать без перерывов на обед, ужин и сон. А завтрак за такую работу просто не полагается.
Фролова с тоской посмотрела вокруг.
Ну и захолустье Мари выбрала для своего убежища. Страннее места не придумаешь. Улица не улица. Дом напротив вроде бы есть, но дойти до него нельзя. Как только делаешь шаг, тут же попадаешь в густой туман, при этом сверху начинает накрапывать противный дождик, и ни здания напротив, ни самой улицы уже не видно.
Бррр, чертовски неприятное расположение у этого дома.
Где бы такое на нашей планете могло быть?
– Ну, хоть раз в жизни повезло, – буркнула Фролова, заканчивая обход Музея. – Забесплатно смотаться на часок на другую планету. Только транспорт несолидный. Была бы ракета – это да, а трамвай…
Со стороны крыльца что-то зазвенело, заскрежетало, заухало, и тонкий голосок заверещал:
– Чур, не драться! Я ценный кадр. У меня голос!
Танька на цыпочках подкралась к углу и выглянула.
Около крыльца снова стоял трамвай. Только теперь огоньки в его салоне не горели, и вообще он выглядел несколько потертым и помятым, словно побывал под обвалом.
– У нас договоренность! У меня планы! Руки!
Верещал бегемотик. Он сучил лапками и пытался вырваться из крепких рук Тихомирова. Но Макс жестко держал его за шкирку, и когда игрушка орала особенно пронзительно, безжалостно встряхивал ее, отчего из распоротого брюшка горе-машиниста начинала вываливаться вата. Фуражка на его голове съехала набок и чудом держалась на одном ухе.
– Вы что тут делаете?
Вот уж кого, а Макса с Килькой Фролова увидеть здесь точно не ожидала. Нет, она, конечно, надеялась, что они ей как-нибудь помогут, но чтобы так быстро…
– Ты знаешь, что он хотел сделать? – Тихомиров вновь встряхнул бегемотика, но тот уже не кричал и не упирался, а только безвольно висел, старательно делая вид, что его здесь нет. – Он собирался столкнуть трамвай с обрыва!
– Когда вы в нем ехали? – ахнула Танька, и кулаки ее инстинктивно сжались.
– Нет! – Макс сейчас был не похож сам на себя. Он пылал от ярости. – Когда ты там должна была ехать. Мы с Ирочкой искали этот трамвай. Мы весь город обегали. Мы стояли на всех остановках.
– Зачем? – спросила Фролова, хотя ей было чертовски приятно, что о ней так беспокоились. – Надо было сразу с твоим дедом поговорить.
– Да, – обрадовался Тихомиров. – Я поговорил, и он мне отдал твое кольцо. Сказал, что вещи, если их очень любить, возвращаются к своим хозяевам. Сами их находят. И как только мы вышли с кольцом на улицу, мы увидели, как этот мерзавец, – бегемотик еле слышно пискнул, но передумал возражать и закрыл рот лапками, – гонит состав на разобранные рельсы.
– Я не виноват! – не выдержал певец «Голубого вагона». – Мне приказали. Я заслуженный работник! Со мной нельзя так обращаться! А будете трясти, из меня вся вата высыпется. – Он обиженно шмыгнул носом. – Нет чтобы зашить, а они сразу драться.
Тихая Веселкина без слов откуда-то достала нитку с иголкой, забрала у Макса игрушку и пристроилась зашивать ее.
– Это другое дело. – Бегемотик старался не шевелиться, чтобы не мешать Кильке, но молчать он был не в силах. – Какая у меня тяжелая жизнь! Все что-то хотят, что-то требуют. А я машинист, у меня тонкая душевная организация. Я вообще ни в чем не виноват.
– Рассказывай! – Для верности Тихомиров показал игрушке кулак.
– Все просто, – легко согласился бегемотик. – Мне сказали – посадишь пассажира и пустишь трамвай под откос вместе с ним. А я и не против. Трамвай-то уже несколько дней как сломался. Ездить ездит, а двойников не делает. Зачем он теперь нужен? – Машинист грустно покачал головой. – А как мы до этого жили хорошо. Путешествовали по городам, делали с людей копии. Почему все так быстро изменилось?
– Не на тех напали, – коротко бросил Макс. – Нас так просто не возьмешь. Фролова, скажи!
– Ага! – кивнула Танька. – Я даже на городской контрольной ухитряюсь списывать. А тут какой-то трамвай. Да его разломать пара пустяков!
