— Вы ничем не отличаетесь от Никсона, — крикнул Рубин в ответ.
…И именно в этот момент, как свидетельствуют сообщения прессы и отчет из первых рук от Монте Читти из газеты Alligator Флоридского университета, Маски, похоже, потерял равновесие и cвалился с платформы.
Согласно Читти, случилось следующее: «Дебошир потянулся с путей и ухватился одной рукой за штаны Маски, размахивая зажатым в другой руке пустым стаканом из-под мартини, через ограждение вокруг платформы служебного вагона, крича: “Убери-ка свою лживую задницу обратно внутрь и сделай мне еще выпить, ты, бесполезный старый пердун!”»
«Это было действительно нечто, — рассказал мне Читти позже по телефону. — Хулиган продолжал тянуться и хватать Маски за ноги, требуя еще джина… Маски пытался не обращать на него внимания, но тот продолжал цепляться за сенатора, и дело дошло до того, что даже Рубин отступил».
«Дебоширом», конечно, был тот самый алкаш, который терроризировал поезд Маски на всем пути от Палм-Бич, и на нем по-прежнему висел пропуск для прессы, на котором значилось: «Хантер С. Томпсон — Rolling Stone».
Читти и я встретили его накануне ночью, приблизительно в 2:30, в вестибюле «Рамада Инн», где разместилась журналистская тусовка. Мы шли на улицу поискать магазин с сэндвичами, чувствуя себя слегка помятыми и очень голодными… И когда мы проходили мимо ресепшена, там стоял этот огромный монстр с дикими глазами и ревел на ночного портье: «Все это дерьмо цыплячье», и «Все эти педики вокруг подлизываются к Маски», и «Где, черт возьми, человек может хорошо провести время в этом городишке?»
Обычно подобные сцены не производят на меня впечатления, но в этой было что-то особенное — что-то безумное в том, как этот тип разговаривал. Что-то очень знакомое. Я прислушался и узнал интонации Нила Кэссиди: нечто спидово-алкогольно-кислотное — дикое сочетание угрозы, безумия, гениальности и обрывочной логики, которое обрушивается на сознание слушателя разрушительным хаосом.
Это явно не то, что вы ожидаете услышать в вестибюле «Рамада Инн» и тем более в Уэст-Палм-Бич, так что я понял, что нам ничего не остается, кроме как захватить этого типа с собой.
— Не возражаю пойти вместе с вами, — сказал он. — В такой час я готов прошвырнуться с кем угодно.
Пока мы пять или шесть кварталов шагали по теплым полуночным улицам к круглосуточной забегаловке под названием «Медный пенни», Кэссиди объяснил, что только что вышел из тюрьмы. Пятнадцать дней за бродяжничество, и, когда он откинулся сегодня около четырех, так получилось, что он подобрал газету и увидел, что Эд Маски в городе… И так как у него есть друг, который «работает на самом верху» на Большого Эда… ну, он решил, что будет неплохо подчалить к «Рамада Инн» и поздороваться.
Но он не смог найти своего друга. «Только куча педиков из CBS и New York Times, слоняющихся по бару, — сказал он. — Я хотел пообщаться с несколькими уродами из этой толпы, но они сразу исчезли — просто сбежали, как псы. Хотя чего еще ждать от таких людей? Это ж просто куча отстойных любителей лизать задницы, получающих деньги за то, что они зависают с политиками».
* * *
Ну вот… Мне бы хотелось изложить эту историю целиком, но снова подходит срок сдачи работы, и завязанные в этом люди начинают требовать побыстрее заканчивать и погрузиться в политический материал. Точно. Давайте не будем обманывать читателей. Мы обещали им политику, и мы, черт возьми, дадим им политику!
Но для отмазки мне бы хотелось по-быстрому объяснить или хотя бы просто отметить, что, несмотря на массу доказательств обратного, тот урод, с которым мы встретились в холле «Рамада Инн» и который на следующий день напугал до усрачки всех, кто ехал на поезде Маски, был на самом деле отличным человеком с редким чувством юмора, чего, к сожалению, по разным причинам не сумели оценить люди на «Саншайн спешиал».
Но почему он появился там с моим пропуском для прессы? Это длинная и запутанная история, но, как я припоминаю, она как-то связана с тем, что Шеридан убедил меня, будто он был одним из первых адептов Неоамериканской церкви
[41]
, а также с тем, что он бесперебойно выдавал всевозможные любопытные и содержательные истории о своих приключениях в таких местах, как Милбрук, Хог Фарм
[42]
, Ла-Хонда и бильярдная Майка в Сан-Франциско…
Но и этого было бы мало, если бы он не оказался также несомненным аристократом королевства фриков. Вот это не подлежало сомнению. Этот ублюдок был настоящим чертовым психом. От него словно било током, и это чрезвычайно тяжело — видеть собственными глазами человека, который явно отбросил всякую надежду когда-либо вести себя «нормально».
Монте Читти и я провели около пяти часов вместе с Шериданом в ту ночь в Уэст-Палм-Бич, и всюду, куда бы мы ни заходили, от него были одни неприятности. В рок-клубе за углом от «Медного пенни» он поверг администратора в панику, просто подойдя к бару и спросив, может ли он померить его шляпу — мятую старую панаму, которая выглядела так, будто попала к нему из того же благотворительного магазина, где он подцепил свои «левисы» и кубинскую рабочую рубашку.
Когда он попытался померить шляпу, администратор сжался, как сосновая змея, почуяв что-то в тоне голоса Шеридана или, может быть, уловив вибрации, нагнавшие на него такой страх, что я буквально читал в его глазах: «Боже мой — вот оно, начинается. Прыснуть ему в лицо из баллончика с нервно-паралитическим газом прямо сейчас или попозже?»
Все это объясняет произошедшее позже на агитационном поезде Маски, а также то, почему его «друг на самом верху» (позже идентифицированный Women's Wear Daily как Ричи Эванс, одно из главных доверенных лиц Маски во Флориде) не поспешил позаботиться о своем старом приятеле Пите Шеридане, который только что вышел из тюрьмы, где сидел за бродяжничество, и которому негде было спать и у которого не было никакой другой возможности добраться до Майами, кроме как поднять большой палец на дороге и надеяться, что его подвезут.
— К черту все это, — сказал я. — Поедешь с нами на поезде. Это президентский экспресс — скоростной бросок до Майами и куча бесплатного бухла. А почему нет? Любой друг Ричи — это друг Эда, но раз ты не можешь сейчас, посреди ночи, найти Эванса и поскольку поезд отправляется уже через два часа, то, возможно, тебе стоит взять у меня этот маленький оранжевый пропуск для прессы, просто чтобы попасть внутрь.
— Я думаю, ты прав, — сказал он.
— Ну да, — ответил я. — И, кроме того, я заплатил за эту чертову хрень 30 долларов, и все, что я за это получил, — это дюжина пива и самый скучный день в моей жизни.
Он улыбнулся, беря карточку.
— Может быть, мне удастся воспользоваться ею получше, — сказал он.
