— Среди ночи?.. — Д’Артаньян брезгливым жестом кинул мешок обратно в сундук и захлопнул крышку. Потом подошел к служанке, взял ее двумя пальцами за дрожащий подбородок и крепко поцеловал в губы. Девица слабо пискнула и обмякла, закрыв глаза. Шарль едва успел подхватить падающую свечу. «Что же они тут такие нервные все? — весело подумал он, привлекая к себе девчонку за талию. — Сразу в обморок!..» Внимательно оглядел ее лицо, нежную шею, полуоткрывшуюся в широком вороте грудь: хороша! Но… в другой раз! Сейчас не до развлечений. Он легко дунул ей в лицо, еще раз. Густые ресницы затрепетали, девица открыла глаза, во взгляде, который она подарила гасконцу, смешалось все — страх, восхищение, призыв. Она слабо дернулась, и д’Артаньян тут же ее отпустил.
— Милая, как тебя зовут?
— Камилла, мой господин…
— Мы с тобой обязательно встретимся еще раз, Камилла, — заговорщицки пообещал он, — а сейчас быстренько уходим отсюда. Не ровен час, вернется постоялец…
Они вернулись в трапезную, где Паскаль в одиночестве приканчивал второй кувшин вина.
— Ты где его взял?!
Монах хихикнул и показал пальцем за спину мушкетера. Тот обернулся и увидел в дальнем углу зала ряд бочек на козлах.
— У этого Помпедула неплохой запасец! Любой трактир позавидует!
— Ну, вот что. Прекращай-ка наливаться — ты мне нужен трезвым и бодрым. Я сейчас отправлюсь по делам, а ты останешься и проследишь за нашим бастардом. Должен же он объявиться у себя в каморке?
— А дальше что?
— Если появится до утра, немедленно пошлешь кого-нибудь за мной в кордегардию Лувра. А нет — я сам утром приду.
— Слушаюсь, мой капитан! — Паскаль состроил серьезную рожу, но в глазах его плясали бесенята.
— Камилла, забери у слуги Божьего кувшин и не давай ему пить до утра ничего, кроме воды.
* * *
Прогулка по ночному Парижу даже для смелого человека небезопасна. Арбалетный болт или пуля одинаково смертельны и для припозднившегося горожанина, и для мушкетера. Поэтому д’Артаньян шел быстро, стараясь держаться глубокой тени от домов и скрыв до глаз лицо краем плаща. Правая рука всю дорогу крепко сжимала эфес шпаги, так что под конец заныли затекшие пальцы.
Однако Бог на сей раз миловал своего грешного сына, и Шарль благополучно добрался до дома господина Буонасье. Он растолкал сладко сопевшего Планше и велел быстро приготовить ему форменные сапоги, колет и плащ, зарядить пистолеты и оседлать лошадь. Пьер, отчаянно зевая и костеря на чем свет стоит пистолеты и коня, принялся за работу. Д’Артаньян же в это время спустился на кухню и опустошил горшок с просяной кашей со шкварками, которую так вкусно готовила кухарка галантерейщика. Бросив на дно горшка денье, Шарль вернулся к себе, дал подзатыльник клевавшему носом над пистолетами Планше и принялся чистить клинок шпаги. Ему сегодня здорово пришлось потрудиться, и, если не оттереть его вовремя от следов крови, лезвие быстро начнет ржаветь.
Пьер наконец справился с пистолетами и, спотыкаясь, побрел на задний двор седлать лошадь. Д’Артаньян же протирал ветошью клинок и размышлял.
«Все-таки зачем этому Доре понадобился кот? Да еще кардинальский?.. Вернуть его в обмен на признание отцовства его преосвященством?.. Чушь! Никогда кардинал этого не сделает — он же не враг себе. Требовать за кота выкуп?.. Но много ли можно выгадать даже за редкое животное? К тому же кардинальские ищейки живо разыщут вымогателя, не успеет он пересчитать полученные денежки… Что еще?.. Титул попросить?.. Опять же, вряд ли. Кот для такого размена мелковат… Черт побери, фантазия, кажется, истощилась! Придется спросить самого Доре, как только поймаю…»
— Все готово, ваша милость, — пробурчал, входя, Планше.
— Ладно. Дрыхни, лежебока. Завтра к обеду вернусь.
Шарль выехал со двора, и сейчас же какие-то тени метнулись в ближайшую подворотню от дома Буонасье. Послышалась сдавленная ругань, и вдруг свистнуло. Спасла д’Артаньяна военная выучка. Тело отреагировало на опасный звук раньше головы, тяжелый арбалетный болт прошелестел над плечом мушкетера и ушел в темноту, глухо стукнув в стену дома. Разбираться, кто стрелял, было некогда, да и опасно. Ведь неизвестно, сколько в подворотне спряталось человек и чем они вооружены. Поэтому д’Артаньян резко пришпорил коня и понесся в сторону Лувра.
История с розысками кота кардинала начала приобретать явный зловещий оттенок. В том, что последняя попытка нападения на Шарля связана именно с его заданием, он не сомневался, хотя и оставлял некоторую долю вероятности на то, что это обычные разбойники.
«Если так дальше пойдет, я, пожалуй, могу и не дожить до лейтенантской грамоты», — подумал честолюбивый гасконец, подъезжая к воротам кордегардии.
Внутри помещения было на удивление тихо. За столом сидел в одиночестве лейтенант де Кервель и сам с собой играл в кости, время от времени прикладываясь к горлышку пузатой бутылки, в каких обычно продавали португальский портвейн — вино дорогое и тяжелое для головы и желудка, по мнению д’Артаньяна.
Увидев гасконца, де Кервель оживился.
— А, Шарль, вы, как всегда, опоздали!
— Мое почтение, господин лейтенант, — сдержанно приветствовал его д’Артаньян.
Де Кервеля в роте не любили. Был он грубиян, выскочка и дурак. К тому же, напившись, что бывало частенько, лейтенант начинал длинно и путано рассуждать о том, почему не он, а дез Эссар командует ротой, обвиняя ни в чем не повинного, благородного и доброго человека во всех смертных грехах, включая гордыню и прелюбодеяние.
Д’Артаньян до сих пор недоумевал, почему дез Эссар не вызовет этого забулдыгу на дуэль и не отряхнет ему пыль с ушей. Он как-то спросил об этом Портоса, на что известный задира и баламут глубокомысленно изрек:
«Не к лицу дворянину осквернять благородную сталь своего клинка кровью всяких никчемных людишек!»
«Но де Кервель — маркиз!..»
«Он — ошибка Создателя, мой друг!»
«Тогда почему господин де Тревиль не отправит его в отставку?»
«И у ошибок бывают сильные покровители…»
Д’Артаньян запомнил намек и с той поры старался не ввязываться с де Кервелем в разговоры.
— Почему вы всегда опаздываете, Шарль? — брюзгливо продолжал лейтенант, вертя в руках бутылку. — Что за манкирование службой?
— Обстоятельства вынудили меня задержаться, господин де Кервель, — миролюбиво ответил д’Артаньян.
— Какие обстоятельства?! Что может быть более важным, чем охрана покоя его величества?
— Личные обстоятельства… — ляпнул Шарль и тут же пожалел об этом.
Де Кервель взвился.
— Ах вот как! Вы, месье, ставите личное выше государственного, находясь на государственной службе? В таком случае я советую вам подыскать другое занятие, где-нибудь в провинции, где бы вы…
