— Есть еще одна особа, которая по зловредности затмит и салон де Рамбуйе, и салон де Ланкло, и всех прихлебателей королевы-матери, — помолчав, сказал отец Жозеф. — Шевретта… Не понимаю, как только ее духовник дает ей после исповеди отпущение грехов?!..
— Да, святой отец, — согласился де Голль. — Наслышан про эту даму. Такая может заплатить любому поэту…
— И отнюдь не деньгами, сын мой! Как же наша молодежь до сих пор не поймет, что постель Шевретты — прямая дорога в тюрьму, в изгнание или на эшафот?..
В эту минуту в боскет неожиданно заглянул юноша лет четырнадцати в костюме пажа, увидел отца Жозефа и часто-часто заморгал.
— Простите, святой отец, — пробормотал, кланяясь.
— Вас прислали за мной, Франсуа?
— Нет, святой отец, — ответил паж кардинала. — Мы все ищем кота. Его высокопреосвященство приказал, чтобы без кота не возвращались.
— И кто же пропал? — осведомился капуцин.
— Портос, святой отец. Этого кота в прошлом году господин де Пейрешем привез в подарок его высокопреосвященству из Московии. Все время убегает…
— А! Помню: огромный пушистый зверь дымчатой масти… Нет, дитя мое, здесь кот не появлялся. Ищи его в других местах. Итак, господин лейтенант, вам осталось только получить деньги на расходы и расписаться в ведомости, — заключил отец Жозеф, поднимаясь и потирая поясницу.
— Святой отец, — собравшись с духом, сказал Анри, — не сердитесь, но… я вряд ли смогу выполнить столь деликатное поручение. Меня не примут в отеле Рамбуйе — я не герцог и не стихоплет. А в салоне мадемуазель де Ланкло я тоже, пожалуй, буду нежеланным гостем, ибо не гожусь в любовники этой девице.
— Отчего же? Этот грех я вам отпущу, — серьезно ответил капуцин.
Анри был не слишком высокого мнения о своей внешности. И отчасти прав: рядом с Эженом де Мортмаром, например, статным и кудрявым от природы, он проигрывал. Всякий раз, собираясь в гости, де Голль приказывал своему старому лакею Бернару разогревать щипцы для завивки. Он пробовал на ночь накручивать волосы на папильотки, как делали многие гвардейцы даже в его роте, но всякий раз ему снились кошмары. Анри страшно не высыпался и в конце концов оставил эту затею.
— Я не знаю, под каким предлогом заявиться и к той и к другой, — честно признался де Голль.
— Хм, предлог?.. Предлог я вам найду! Пока что исполняйте свои обязанности. Через пару дней получите от меня указания, — распорядился отец Жозеф. — И вот что, сходите-ка на представление в «Бургундский отель». Труппа его кичится покровительством его величества, а дураки-актеры вполне могут сочинять гадкие песенки… Им мерещится, будто его величество не в ладах с его высокопреосвященством. Так что они могут объявить свою личную войну кардиналу — с них станется…
— Как вам будет угодно, святой отец, — поклонился Анри и направился в кордегардию — пора было заступать на дежурство по Пале-Кардиналь.
Глава вторая, в которой похищают любимого кота его преосвященства
Жюльен Барре любил свое дело. Оно досталось ему по наследству от отца, а тому — от деда. Три поколения Барре упорно совершенствовали свое искусство, пожалуй, самое тонкое и изощренное из всех известных людям, — искусство создания запахов. Дед Жюльена, Этьен, был подмастерьем у самого Рене Флорентийца, державшего лавку на мосту Михаила Архангела и снабжавшего пол-Парижа духами и косметикой. А когда Флорентийца, в конце концов, уличили в отравлении младшего сына герцога Анжуйского и под вопли и улюлюканье толпы сожгли на Гревской площади как колдуна и черного мага, Этьен быстренько перебрался в квартал Святой Женевьевы, прихватив большую часть «душистого наследства» мэтра Рене. Уже через год лавка благовоний и духов мэтра Барре приобрела известность среди зажиточной части парижан. Несколько позже, при кардинале де Гизе, мэтр Этьен Барре был обласкан высочайшей милостью и стал получать заказы от королевского двора. Потом прибыльное дело унаследовал отец Жюльена — Поль Барре. Он тоже прослыл мастером своего дела и даже возглавлял одно время цех парижских парфюмеров.
И вот теперь мэтром Барре уже не первый десяток лет величали Жюльена.
Когда же сегодня утром, едва подручный мэтра открыл ставни и двери салона, на пороге возник заспанный посыльный Жан из Пале-Кардиналь, парфюмер сразу понял, что произошло нечто, требующее его безотлагательного присутствия и участия.
— Госпожа де Комбале просит мэтра Барре незамедлительно посетить ее дом по срочному делу, — зевая во весь рот, сообщил Жан.
— Что же приключилось у мадам на этот раз? — осторожно поинтересовался парфюмер.
— Один из котов его высокопреосвященства пробрался в гардеробную госпожи, ну и… — Жан широко ухмыльнулся и изобразил жестами, что именно сотворило мерзкое животное.
Мэтр Барре невольно крякнул, покрутил головой и приказал подмастерью собрать все необходимое в специальную дорожную сумку и следовать за ним.
Мадам де Комбале с камеристкой встретили парфюмера с таким выражением лиц, что мэтр Барре тут же осознал всю глубину трагедии несчастной женщины и выразил свое сочувствие глубоким поклоном и тяжелым вздохом. Потом взмахом руки приказал подмастерью раскрыть сумку. Парнишка споро извлек из нее деревянный лоток, поделенный на ячейки, в которых находились сосуды из темного стекла со стеклянными же притертыми пробками.
— Мадам, вот самые сильные и стойкие эссенции, — сказал парфюмер, указывая на лоток со склянками и пузырьками. — Если они не помогут, я уж и не знаю, как быть.
Когда подобное говорит почтенный, известный всему Парижу знаток ароматов и туалетных вод, умеющий так надушить кожаные перчатки, что запах держится месяцами, остается только признать: беда непоправима. Но госпожа де Комбале решила побороться за свои наряды.
— Я тоже не знаю, месье, — вздохнула она. — Ну, попробуем, с Божьей помощью?.. Сюзанна, расправьте платье… Нет, начнем с нижних юбок. Мэтр Барре, ваши эссенции не оставляют пятен?
— Туалетная вода не оставляет. Но эссенции очень крепкие. Если смочить ими край юбки или побрызгать на платок, кажется, не должны оставить, — осторожно ответил парфюмер. — Нужно сделать опыт.
— Вот вам юбка для опыта. Вы ее сначала понюхайте. Понюхайте, говорю! Вы должны понять, с чем имеете дело. И это — после стирки!
Нюхать было незачем — парфюмер уже был осведомлен о беде мадам де Комбале. Однако ослушаться не посмел.
Запах оказался настолько мощным, что мэтр Барре, весьма искушенный по части разнообразных ароматов, отшатнулся.
— Д-да, мадам, вы правы, это ужасно! Я даже не представляю, чем можно перебить такой аромат…
— Боже мой, совсем новая юбка!.. Думаете, она погублена безвозвратно?
— Если позволите, я заберу ее с собой. Нужно попробовать разные смеси.
— Конечно, конечно, мэтр! Сюзанна, заверните, пожалуйста.
