— Очевидно, у регента уже не нашлось никакого другого генерала, — ответил министр, — на которого он мог бы положиться и за которым бы гестапо и служба безопасности СС не установили наблюдение.
— Понимаю, Хорти теперь не только от германцев, но и от своих прячется.
— Положение у него действительно сложное. Гитлер знает о намерении Хорти заключить с нами сепаратный мир, поэтому недавно в Венгрию были введены дополнительные германские части, в том числе и дивизия Ваффен-СС, которая дислоцируется сейчас в Будапеште. Недавно Гитлер вызывал регента к себе в ставку и, судя по всему, сделал ему нагоняй, потому что по Будапешту даже расползлись слухи о том, будто фюрер намерен арестовать Хорти и на его место назначить руководителя венгерских нацистов Ференца Салаши.
— Этот регент, — слово «рэгэнт» Сталин произносил с неизгладимым кавказским акцентом, приправленным столь же неизгладимым сарказмом, — понимает, что он привел свою страну к катастрофе, и теперь пытается предстать перед венгерским народом и всей Европой, как миротворец. Но мы ему этого не позволим. Он предстанет тем, кем он есть на самом деле. Скажите мне, нарком иностранных дел, замечены ли попытки «рэгэнта» наладить переговоры с нами по каким-то дипломатическим каналам третьих стран. И что вам известно о последних попытках Хорти вести подобные переговоры с нашими союзниками?
— Попытки вести сепаратные переговоры с западными союзниками Хорти предпринимает давно. Об этом свидетельствует письмо посла Соединенных Штатов Гарримана,
[44]
направленное на мое имя в начале прошлого месяца. — Молотов докладывал вождю об этом письме, однако не осмелился напомнить сейчас об этом, поскольку Сталин таких напоминаний не любил. — Гарриман ясно указывает на то, что представители регента предпринимали также попытки установить контакты с британскими дипломатами. Однако ни американцы, ни англичане пока что не ведут переговоры с Хорти о перемирии, о чем посол и поспешил уведомить нас.
Сталин слушал его, стоя в стороне от стола, попыхивая трубкой и глядя себе под ноги. Он никак не прокомментировал слова наркома, но, подняв глаза, устремил свой взгляд не на него, а на генерала армии Алексея Антонова. Обнаружив это, нарком Молотов с облегчением вздохнул.
— Наши союзники действительно не ведут эти переговоры, или делают вид, что не ведут? Как считаете, Алексей Иннокентиевич?
— После вашего звонка, товарищ Сталин, я запросил самые свежие разведданные, касающиеся режима Хорти и ситуации в Венгрии. Есть сведения, что немцы действительно готовят свержение Хорти, чтобы привести к власти уже упомянутого товарищем Молотовым руководителя партии «Скрещенные стрелы» Ференца Салаши. В Венгрии членов этой партии называют «нилашистами».
— Считаете, что это будет государственный переворот?
— Военный переворот, если выражаться точнее. Имеются сведения, что в Будапеште тайно объявился начальник отдела диверсий Главного управления имперской безопасности Отто Скорцени. Тот самый, который похитил Муссолини.
— В Будапешт прибыл Скорцени?
— Вместе с группой своих диверсантов.
— Это очень любопытный факт. Операция по освобождению Муссолини из-под ареста была неплохо спланирована. Но первый диверсант рейха тянуть со свержением регента не станет, поэтому времени у нас остается очень мало.
— Он слишком заметен для того, чтобы долго оставаться в Будапеште инкогнито.
Антонов помнил, что Сталин уже дважды расспрашивал его о Скорцени и дважды отзывался о нем с похвалой. Даже когда интересовался: «Правда ли, что этот „человек со шрамами” готовит покушение на меня?»
— То есть, может случиться так, что наши переговоры с представителями Хорти окажутся слишком запоздалыми, а потому бесперспективными, так вы считаете, товарищ Антонов?
— Если к власти придет Салаши, он, конечно же, объявит в Венгрии тотальную мобилизацию и будет воевать до тех пор, пока наши войска не заставят его капитулировать.
— Или пока не капитулирует сама Германия, — предположил вождь.
— Наш положительный ответ на послание Хорти может поддержать регента, укрепить его власть и, по крайней мере, оттянуть приход к власти Салаши. Кроме того, наш ответ может охладить старание венгерских властей в их мероприятиях по подготовке к войне на своей территории и, в частности, к развертыванию партизанского движения. И вообще, мы должны быть готовы к тому, что уже через несколько дней начнется дипломатическая война за влияние на Венгрию, в том числе Венгрию послевоенную. И в ней так же важно победить, как и в войне солдатской.
Сталин вернулся за стол, долго молчал, то ли осмысливая сказанное, то ли думая о чем-то своем, а затем, постукивая мундштуком по небольшой стопке бумаг, сказал:
— Вы правильно мыслите, Алексей Иннокентиевич. Мне нравится, что во многих случаях, которые мы с вами обсуждали, вы мыслите не только, как генерал, но и как дипломат
[45]
.
«В последний раз он хвалил за разработку плана битвы под Курском, — отметил про себя первый заместитель начальника Генштаба Рабоче-крестьянской Красной армии. — Тогда его благосклонность проявилась в присвоении мне звания генерала армии. Не исключено, что через несколько дней поступит его приказ о разработке плана битвы за Будапешт».
— Вы уже беседовали с этим хортистским генерал-жандармом?
— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий. Вот условия для перемирия, которые составлены регентом Хорти. — Он извлек из папки листик с текстом, чтобы положить его перед Верховным. Однако движением руки Сталин остановил его:
— Читайте, мы с товарищем Молотовым послушаем.
— Особая миссия, — начал чтение генерал армии, — уполномочена регентом Венгрии Миклошем Хорти де Надьбанья предложить маршалу Сталину следующие пункты, которые могли бы лечь в основу переговоров о мире между Венгрией и Советским Союзом. Первое. Венгрия готова прекратить военные действия против Советского Союза и вместе с советскими войсками воевать против германцев.
— То есть они готовы избрать тот путь, по которому пошла Румыния, — вслух размышлял Сталин. — С этим решением регента можно согласиться. Если только оно искренне.
