— Вы сказали: «Мы обращаемся». Я должна воспринимать это так, что под «мы» подразумевается Ференц Салаши?
— «Мы» — это партия «Скрещенные стрелы», объединяющая, кроме всего прочего, почти всех австро-венгров этой страны, которые еще сохранили свое имперское самосознание. Австрийцев, австро-венгров и национал-социалистически настроенных угров.
— Но вы опять не упомянули Салаши, баронесса.
— Это в любом случае подразумевается.
— Мне бы все же хотелось, чтобы впредь, при выяснении наиболее важных деталей и позиций, имя Салаши не «подразумевалось», — пошла в яростное наступление «фрау Вольф», — а называлось. Если мне не изменяет память, именно господин Салаши возглавляет сейчас вашу партию?
— Несомненно, — пялилась на немку баронесса Елена фон Шемберг.
— Следовательно, он является вождем партии и мечтает стать вождем возрожденной Венгрии.
— В этом можете не сомневаться.
— Вот и давайте исходить из того, что есть Салаши-вождь и есть его партия. Говорить о партии и не говорить о вожде — у нас так не принято.
Фройнштаг не раз была свидетельницей того, как подобные «полудопросные» беседы ведет сам Скорцени. Сейчас она явно подражала первому диверсанту рейха и нисколечко не стеснялась этого: кто только не подражает ему теперь из куда более опытных и известных!
— Если я скажу, что встретилась с вами по просьбе вождя партии господина Салаши — этого будет достаточно?
— Достаточно будет тогда, когда вы станете говорить только от его имени. А не от имени кого бы то ни было другого, — упорно дожимала ее Фройнштаг.
— Так и будет.
— И еще одно. У меня сложилось впечатление, что у Салаши — своя партия и своя цель, а у вас — своя. Насколько я поняла, вы — сторонница возрождения Австро-Венгерской империи.
— Странно, что вы обратили на это внимание, — спокойно молвила баронесса.
— Салаши разве на эти ваши взгляды внимания не обращает?
— Всего лишь как на прихоть представительницы древнего австро-венгерского рода Шембергов.
— Который вместе с империей стремится возродить и династию Габсбургов, с коей ваш род давно породнен.
— И я этим горжусь.
Фройнштаг снисходительно пожала плечами:
— В нашем роду каждый привык гордиться тем, чего достиг лично он, а не его предки.
— Вы должны понять, что в кругах венгерской знати идея возрождения габсбургского трона становится все популярнее. Под его знаменами уже сформировалось влиятельное крыло оппозиции регента Хорти.
— Как и оппозиции главного его оппонента — Салаши.
Баронесса решила, что самое время опять наполнить бокалы.
— На таких нюансах политической ситуации в Венгрии акцентировать внимание у нас пока что не принято.
— Не принято пока что говорить о них открыто, публично, — уточнила Фройнштаг, — особенно за пределами имперского круга, во главе которого стоит ваш бывший муж граф Винклерн.
— Стоит ли портить такой прекрасный вечер на двоих упоминанием этого имени?
— Придется потерпеть, баронесса, поскольку речь идет о том самом графе Винклерне, которого его немногочисленные сторонники еще именуют эрцгерцогом Каринтийским. И вы знаете, почему его так именуют. Потому, что в свое время его отец был заражен весьма оригинальной идеей: создать отдельное Великое герцогство Каринтийское
[73]
, по образцу княжества Люксембургского. О том самом графе, ради святой идеи которого вы решились на фиктивное расторжение брака, дабы не дискредитировать своим неаристократическим поведением имени графа; и на роль любовницы Салаши, которого в душе терпеть не можете.
— Вот это вас уже не касается, — наконец-то запротестовала секс-баронесса.
— Ошибаетесь, Юлиша. Действия возглавляемой вами и вашим бывшим мужем группы заговорщиков ведут к подрыву не только Венгрии, но и Германии, в состав которой входят сейчас исконные германские территории Австрии. К тому же ваша группа хотела бы видеть в составе империи и Баварию. Что же касается Салаши, то он вам понадобился только для того, чтобы с помощью его нилашистов свергнуть режим Хорти. Убрать затем самого Салаши — для вас уже не проблема.
Юлиша медленно процеживала вино сквозь сжатые зубы и неотрывно смотрела на Фройнштаг взглядом, преисполненным великосветского презрения. Это был взгляд холеной аристократки, пытающейся поставить на место некую плебейку, набравшуюся наглости судить о том, о чем судить ей не положено уже в силу ее низменного происхождения.
— Вообще-то я должна была бы сейчас же пристрелить вас, — неожиданно громко произнесла она, и тотчас же дверь, ведущая в соседнюю комнату, распахнулась.
Фройнштаг лишь мельком взглянула на возникших в ее проеме двух рослых, вооруженных пистолетами девиц и вновь предалась винопитию.
— Личная «лесбиянская гвардия» баронессы Юлиши, — невозмутимо констатировала она. — Эти, конечно, пристрелили бы.
— Не сомневайтесь.
— Если только вы решились бы на этот безумный шаг, после которого Скорцени приказал бы уничтожить не только вашего сына, единственного наследника сразу двух родов — Винклернов и Шембергов, — но и безжалостно истребить оба эти рода, включая тех, кто пережидает войну в каринтийском Клагенфурте, несостоявшейся столице Каринтийского герцогства; а также в Италии, Испании и Словении. Не говоря уже о том, что ни вы, ни ваша лесбиянская охрана отсюда уже не вышли бы. Нужны еще какие-то объяснения?
— Пошли вон, сексуальные недолизки, — буквально прорычала Юлиша, очевидно, расстроенная тем, что они не пристрелили Фройнштаг еще до того, как она выложила свои козыри.
— Вы меня огорчили, Юлиша, — покачала головой Фройнштаг и в мгновение ока выложила на стол свой вальтер. — Вы меня очень огорчили, — положила рядом миниатюрную, но достаточно мощную гранату, из тех, которые были разработаны умельцами из секретной лаборатории РСХА специально для разрешения подобных недоразумений. — Еще одна попытка шантажировать меня, и вы получаете пулю, а ваши секс-гвардейки гранату.
Юлиша побледнела и с полминуты неотрывно смотрела на пистолет, как обычно смотрят на оружие люди, уже однажды оружием пуганные, но в схватках еще не обстрелянные.
— Кажется, мы обе погорячились, — наконец произнесла она. — В такой ситуации лучше всего успокоиться и продолжить разговор.
— Но учтите, я предупреждаю только один раз.
Минута молчания, которой они почтили первую, неудавшуюся, часть своих переговоров, стала еще и минутой примирения.
— Нам известно, что под именем доктора Вольфа в отеле «Берлин» остановился Отто Скорцени, — взорвала эту паузу баронесса Шемберг, — однако не знаем, кто скрывается под именем его супруги.
