Мара пересекла лужайку, приминая коричневую траву кикуйю. Женщина ненадолго остановилась возле перечного дерева, наслаждаясь тенью. Она вдохнула острый аромат семян, когда ветвь мягкими листьями погладила ее по щеке.
Мысленно Мара вернулась ко всему тому, что проделала за два дня с тех пор, как приехал Карлтон. Всплеск активности в приюте странно контрастировал с размеренным существованием на протяжении последних месяцев. Она вертелась как белка в колесе, отдавая указания, и иногда ей даже казалось, что она сама придумала эту авантюру. Но деньги были настоящими, напомнила она себе. И улыбки на лицах персонала являлись тому наглядным доказательством. И когда Мара вернулась домой из Кикуйю, мальчишки полчаса выгружали из «лендровера» закупленные припасы.
Выйдя обратно на жару и слепящий свет, женщина направилась к компаунду позади приюта. Она увидела Менелика. Немного сутулясь, он стоял на огороде и наблюдал за мальчишками, которые осторожно по очереди поливали растения. Засмотревшись, Мара чуть не наступила на петуха, который поторопился укрыться в новом курятнике, построенном специально, чтобы приютить выводок цыплят, купленных в деревне.
Женщина отворила дверь сарая, построенного из рифленого железа. Там находился генератор. Воздух здесь был на несколько градусов выше, чем в саду, и сильно пахло соляркой. В сумраке сарая угадывался темный силуэт двигателя. Он был безжизненным и неподвижным. Когда в приюте бывали гости, генератор работал с рассвета и до тех пор, пока все не улягутся спать.
— Вы здесь, бвана Стиму? — позвала Мара, оглядываясь. Это имя до сих пор казалось ей немного странным. Ей вдруг вспомнилось, как Джон познакомил их.
«Это бвана Стиму, специалист в области электрики. Наш фунди ва умеме», — вот что он тогда сказал.
Мара решила было, что Стиму — это фамилия. Но африканец гордо объяснил ей, что унаследовал это прозвище от своего отца. Тот заведовал генератором в Рейнор-Лодж еще с тех времен, когда в ходу были паровые двигатели
[11]
. Его сына, как он пояснил Маре, тоже будут называть мистер Стиму.
Вытирая руки ветошью, бвана Стиму появился из-за бочки, залитой до отказа сорока четырьмя галлонами топлива. Вето лицо светилось широкой улыбкой, и Мара понимала почему. Впервые за долгое время ему удалось залить полный запас топлива. Они обменялись приветствиями. Расспросив главу рода о житье-бытье его многочисленного семейства, Мара наконец перешла к цели своего визита.
— Как здоровье у листерского движка? — поинтересовалась она.
Бвана Стиму с нежностью поглядел на генератор:
— Будет жить. Он — сильный машина. Мы его чистить снаружи, внутри. Теперь он очень, очень счастливый.
— Это хорошо, — сказала Мара. — С приездом американцев у вас, наверное, прибавится хлопот…
Бвана Стиму с готовностью покивал в ответ.
— Быть может, они привезут с собой собственный генератор, — добавила Мара. У нее в памяти ютились смутные воспоминания о виденных когда-то фотографиях со съемок некоего фильма. Кажется, для освещения там использовались мощные юпитеры. — Тогда им, возможно, понадобится помощь.
Бвана Стиму слегка наморщил лоб, переваривая информацию.
— Как, интересно, им это удаваться?
Мара пожала плечами:
— Может быть, у них грузовик, не знаю…
Бвана Стиму присвистнул сквозь редкие зубы и с сомнением покачал головой.
Мара в ответ улыбнулась. Для бваны Стиму генератор представлялся вершиной человеческой изобретательности, перед которой бледнели даже такие изыски, как чемоданы, доверху набитые вещами, включая вечерние платья и выходные туфли.
— Хотя, с другой стороны, — продолжила Мара, — не исключено, что они приедут с собственным механиком. Как знать? — В двадцатый раз за сегодняшний день ей подумалось, до чего же непростое это дело — заниматься устройством процесса, о котором не знаешь почти ничего. Она с сомнением уставилась на старенький электрогенератор «Листер», пытаясь предугадать, как он себя поведет, и вдруг почувствовала, что воздух наэлектризован без его участия. Она перевела взгляд на бвану Стиму — тот выпрямился во весь свой рост, его глаза метали молнии:
— В Рейнор-Лодж я главный электромеханик!
— Ну, конечно же, — поспешила заверить его Мара, уже сожалея о ненароком вырвавшихся мыслях. — Если на то пошло, это они должны вам помогать!
Бвана Стиму принял поправку с видимым удовлетворением. Но Мара почувствовала, что в голове у него продолжают роиться беспокойные мысли о возможном появлении еще одного электрика, а то и генератора, на территории, которую он безоговорочно считал своей. Бвана Стиму возложил руки на корпус генератора и принялся легонько поглаживать его металлическую поверхность.
Направляясь к дальней хижине на границе приюта, Мара на ходу очищала вкрутую сваренное яйцо. Рассиживаться за столом было недосуг, хотя Менелик, нужно отдать ему должное, успел приготовить походную корзину всякой снеди, которую можно было перехватить на бегу. Его забота удивила Мару. Обычно Менелика волновало только то, поел ли бвана. В награду она доставила ему удовольствие, весь день заходя только в нужную дверь.
Мара подняла щеколду и вошла. На нее дохнуло затхлым воздухом. Эта крайняя хижина изначально меблировалась как спальня, но так как приют еще ни разу не был полностью заселен, постепенно превратилась в кладовую. Мара принялась вытягивать коробки, доски и подшивки старых газет. Она выбрасывала их на улицу, чтобы хаус-бои могли все это унести.
Женщина вытащила на свет божий несколько мешков неочищенной соли, которая использовалась для хранения шкур животных до тех пор, пока их не доставят к таксидермисту. Мара старалась не вспоминать, как выглядели только что содранные шкуры, сложенные как одежда и пересыпанные солью. Или о том, как серовато-белые кристаллики со временем, впитав в себя жидкость, выделяющуюся из шкур, превращались в розовые.
За последним мешком Мара увидела картонную коробку, открыла ее и заглянула внутрь, внимательно высматривая змей, которые могли там затаиться. Из коробки вырвалось жемчужное сияние.
Ее свадебное платье.
Мара стояла неподвижно, не в силах отвести взгляд от платья. С внезапной ясностью она припомнила прикосновение шелковой юбки, нежно обнимающей ее ноги, едва слышный шелест платья, когда оно скользнуло на плечи, обволакивая каждый изгиб ее тела.
В день свадьбы она наряжалась в отеле Кикуйю. Аромат лаванды, струящийся из складок шелка, напомнил Маре о матери, которая осталась так далеко, в Тасмании. Глаза Мары наполнились слезами, когда она вспомнила, с какой тщательностью Лорна кроила и шила это платье, засиживаясь за работой допоздна и вставая на рассвете, чтобы успеть дошить его к отъезду Мары, когда та приезжала из Мельбурна попрощаться. Движения ее словно дышали непокорством: она свирепо работала иглой, игнорируя ледяные взгляды, которые метал в нее отец Мары.
