«Нью Танзания эмпориум» было угловым зданием на центральной улице Кикуйю. Узкий фасад был выкрашен в неуловимые пастельные тона, вроде начинки к мороженому или глазури на торте, и разукрашен вязью на хинди. Магазин был недавно переименован. Предыдущее название, «Колониальные товары», полностью закрасить так и не удалось, и оно по-прежнему угадывалось сквозь побелку. Из открытых дверей на Мару дохнуло густым запахом пряностей и горячей пищи. Она сразу вспомнила, что после завтрака на скорую руку у нее во рту и маковой росинки не было.
Пройдя сквозь висящий в дверях занавес из тростниковых палочек, она попала в полутемное помещение. Пробираясь сквозь ряды консервных банок, открытые мешки с кукурузной мукой, фасолью, чечевицей, арахисом, рисом, пшеничной мукой, Мара ощутила, как удушливый жар сомкнулся вокруг нее. Она прошла мимо еле работающего электрического вентилятора, прикрепленного к стене; он немного разгонял воздух, но тот, казалось, от движения становился еще горячее.
Не успела Мара достать список покупок, как из подсобной комнаты позади прилавка послышался голос:
— Да-да. Что вы хотели? Просто скажите и не задерживайтесь.
По хорошо поставленному голосу и знанию суахили Мара узнала жену хозяина.
— Бина! — отозвалась она. — Это я, Мара.
Массивная фигура протиснулась в дверной проем и стала за прилавком. На Бине было ярко-розовое сари с золотой вышивкой. Женщина улыбнулась Маре, обнажая гармонирующие с вышивкой золотые зубы.
— У меня есть деньги, — быстро сказала Мара. — Я хочу заплатить по счетам… и купить кое-какие продукты.
Улыбка Бины стала шире.
— Я уже слышала новости. — Она перешла на английский, на котором говорила значительно лучше, чем на суахили. — Я знаю, зачем ты здесь.
Она щелкнула пальцами, и возле нее появилась маленькая худая женщина. Бина указала пальцем на лист бумаги, который Мара держала в руках.
— У тебя есть список. — Она ткнула женщину локтем в бок. — Моя свояченица выберет для тебя продукты. И подготовит счет. А ты пока посидишь со мной.
Мара неуверенно улыбнулась. Несколько минут передышки ей бы не помешали, тем более что Бина неизменно предлагала чашку напитка, именуемого «молочным чаем», сдобренного кардамоном и гвоздикой, с чем-нибудь по-индийски пряным и острым. С другой стороны, Мара не хотела вызвать презрение Менелика, возвратившись не с тем провиантом. Она бросила взгляд на полки, заставленные жестянками, пакетами и свертками. Собственно, большинство имеющихся продуктов были одной фирмы: маргарин «Кимбо», сахар «Киломберо», чай «Брук Бон», — так что выбирать было особо не из чего.
— Хорошо, спасибо, — наконец согласилась Мара. — Список не очень запутанный, но довольно длинный.
Она собиралась уже отдать листок, когда увидела бруски мыла.
— Единственное, что я выберу сама, — это мыло.
Мара перевела взгляд с кремового бруска мыла «Палмолив», на вид более подходящего для кинозвезды, на большие куски темно-красного мыла «Лайфбуой», которое обычно предоставлялось клиентам Рейнор-Лодж, — карболовое мыло может и не очень приятно пахло, зато надежно убивало микробов.
— Возьми оба, — предложила Бина. — Дай им возможность выбрать. — Разговаривая, она помахивала полной, но вместе с тем изящной рукой, как будто дирижируя хором. — Вот мой совет, когда имеешь дело с важными людьми. Даже если ни одна из двух вещей не подходит, если есть из чего выбрать — они остаются довольны.
Она провела Мару в гостиную, которая служила заодно и пошивочной мастерской. У стен выстроились рулоны шелков всех цветов радуги, отливающие на солнце металлической нитью. В циновках, постеленных на полу, застряли кусочки хлопка и обрывки газетных выкроек.
— Мне ли не знать о том, что такое королевский двор, — вздохнула Бина, устраиваясь в широком кресле в ожидании, пока Мара ополоснет руки в тазике для омовении в углу и займет кресло для гостей. Бина умолкла на полуслове и крикнула что-то на хинди в открытую дверь. — …Мне ли этого не знать, — продолжила она, — когда многие поколения моей родни служили во дворце в Удайпуре
[8]
, и вот вам, моя дорогая, совет номер два: ваш персонал должен выглядеть безукоризненно! — С этими словами она взяла со стола чашу, которая, вопреки ожиданиям, была доверху наполнена не фруктами, а наборами пуговиц, пришитых к картонкам. — Выбери подходящие и строго-настрого прикажи всем пришить недостающие пуговицы. Пуговицы подбирают под цвет мануфактуры.
В комнату вплыл ребенок с подносом, на котором между двумя стаканами чая высилось блюдо самосы, украшенной ломтиками лайма, и при виде аппетитных треугольничков, запеченных до золотисто-коричневой корочки, у Мары защекотало в носу, и она невольно сглотнула слюну. В качестве начинки самосы, насколько она знала, обычно использовалось рубленое мясо, перекрученное с горошком и сдобренное гарам марсалой, чили и свежим кориандром.
Она с благодарностью улыбнулась Бине.
— Это твои любимые, — кивнула Бина. — Тебе надо больше есть. Ты слишком худая.
Мара промолчала, Бина была убеждена, что не что иное, как ее полнота, просматривавшаяся между юбкой сари и коротким обтягивающим лифом, соблазнительно выставляющим напоказ коричневую кожу, и стала решающим аргументом, побудившим ее мужа сделать предложение именно ей. По поводу идеала красоты женского тела взгляды Мары и Бины отличались если не разительно, то значительно.
Чтобы сменить тему, Мара открыла сумку и вынула из нее случайно доставшийся ей экземпляр «Вуменс дэй». После отъезда Карлтона она добросовестно перелистала журналы, оставленные в приюте клиентками, пока наконец не отыскала снимок Лилиан Лэйн. Кадр был не ахти какой, да и сделан с большого расстояния, тем не менее звезда была вполне узнаваема. Она стояла на палубе шикарной яхты под руку с неизвестным Маре красавцем.
Открыв журнал на другой странице, Мара протянула его Бине.
— Вот она, актриса, которая приезжает в Рейнор-Лодж.
Бина восхищенно вздохнула.
— Очень, очень красивая! А эта лодка! А мужчина рядом с ней! — Но тут же критически склонила голову. — Но очень, очень худая. Чем ты будешь ее кормить? Что вообще едят эти американцы?
Мара пожала плечами.
— Мы всегда накрываем английский стол. Пока никто не жаловался. — Еда была последним, о чем следовало волноваться. Уж в чем-чем, а в кулинарных талантах Менелика сомневаться не приходилось: все было просто, без излишеств, и вместе с тем, по самому высшему разряду. Впрочем, на тот случай, если вдруг попадутся чересчур взыскательные клиенты, еще до первого поданного блюда Мара невзначай упоминала имя баронессы, у которой Менелик проходил выучку и оттачивал свою рецептуру, — и всё обходилось.
Но на Бину имена не действовали.
