— Послушай, Гути, ты сейчас действительно устала, а вопрос серьезный. Отложим до утра, после операций подашь заявление об уходе из госпиталя, я встречу смену, тогда и решим конкретно, что делать. Как ты скажешь, так и будет.
— Ты мне никогда не говорил, где твой дом в Бельгии.
— Разве?
Лейтенант предложил девушке присесть на скамейку под развесистой старой чинарой и сказал:
— Моя семья живет в городе Динане. Понимаю, что это не говорит тебе ни о чем. Объясню. Динан — небольшой спокойный город, с размеренной жизнью. В провинции Номюр, в нескольких десятках километрах от Брюсселя на реке Маас. Бельгия вообще маленькая страна, но у нас очень красиво. Динан расположен у подножия Арденского хребта и славится своим пивом «Лефф». К нам приезжают много туристов из европейских мегаполисов, чтобы отдохнуть от суматохи огромных городов, насладиться тишиной и покоем. Отец оставил мне в наследство небольшой ресторан недалеко от главной достопримечательности города — Цитадели. На доходы от него мы и будем жить. Мы переоборудуем ресторан в восточный, будем делать люля, плов или шашлык. Популярность обеспечена, в Динане никто этим не занимается. К нам будут приезжать мусульмане из Брюсселя.
— А жить мы где будем? — улыбнулась Гути.
— Как где? В доме родителей. Маму я не помню, она умерла, когда мне было всего три года, папа скончался год назад. Он любил маму, второй раз не женился.
— А если мои родители согласятся переехать в Бельгию? Так же намерен это им предложить?
— Конечно, пусть переезжают. Второй этаж ресторана папа оборудовал под гостиницу, но она, как говорится, не пошла, хотя жить в ней можно. Там смогут жить твои родственники. И работать в ресторане. Кто лучше афганцев испечет лепешку или сделает плов?
— Ты все рассчитал, Дан.
— А как иначе, Гути, жизнь сейчас такая, успевай вертеться.
Гути задумалась.
— О чем ты думаешь? — спросил ее Бонген.
— Зачем тебе какая-то афганская женщина, Дан? В Бельгии много местных красавиц. Да еще обуза с родственниками, хотя они вряд ли куда-то поедут отсюда, это я сказала так, чтобы… просто сказать, ну, ты понял. Так почему ты выбрал меня?
— Я не выбрал, Гути, я полюбил. А сердцу не прикажешь. И не надо мне хоть всех красавиц света, мне нужна только ты. Мы будем счастливы, Гути, я обещаю. По крайней мере, сделаю для этого все возможное. И детей у нас будет много. Ну что, мы договорились?
— Да. Я пойду в модуль, высплюсь, а завтра решим, как поступить. Я постараюсь дозвониться до отца. Может быть, он приедет. Здесь говорить проще, чем в Вахаре.
— Хорошо. Ступай, дорогая, а я пойду проверю посты. Майор Будури говорил, что недалеко от госпиталя местные заметили на хребте какое-то движение днем. Вроде кто-то смотрел на Малияр через оптику. Думаю, это показалось, на хребет до этого местные не выходили, и чужаки не появлялись. Однако служба есть служба. Ведь я отвечаю за безопасность медперсонала.
— Будь осторожен, Дан, и не игнорируй слова майора. Он человек опытный, местный. Но и не рискуй понапрасну.
— Гути, сколько банд ходило вокруг Малияра, тебе известно лучше, чем мне, и ни разу ни одна из них не подходила к госпиталю. Все знают, что здесь лечат раненых, больных, не различая, кто на какой стороне воюет. И потом, Красный Крест передает медпрепараты, оборудование, санитарные пакеты и многое другое для лечения больных и раненых в районы, контролируемые талибами. Боевики не станут портить отношения с медицинской организацией, лишая себя бесплатной существенной помощи. Это я насчет возможного нападения на госпиталь. Ну и мое подразделение тоже кое-чего стоит. У меня прямая связь с Кабулом и Берабом. Из последнего десант прибудет уже через двадцать минут.
— Я все понимаю, Дан, но прошу, будь осторожен. До завтра.
— Спокойной ночи, Гути.
Проводив взглядом любимую девушку, Бонген направился на командный пункт, где были и жилые отсеки для солдат.
Там находился заместитель Бонгена, сержант Жиль Тиман. При появлении командира он поднялся из-за стола.
— Жарко сегодня, — протер платком лицо Бонген.
— Кондиционер работает.
— Это заметно. Здесь прохладно, но на улице для мая жарковато. Что у нас, сержант?
— Все спокойно, господин лейтенант. Двое на посту, остальные в отсеках. Как всегда.
Бонген присел в кресло, напротив монитора компьютера.
— Я говорил с начальником госпиталя, майор Басам Будури сказал, что его подчиненные вроде как видели на хребте неизвестного, скрытно наблюдавшего за госпиталем.
— Вот как? И не предупредил нас об этом официально?
— Майор не уверен, что на хребте был наблюдатель.
— Что предлагаете? Организовать осмотр хребта?
— Сейчас уже поздно, скоро стемнеет. А утром? Утром надо посмотреть за хребтом. Заметим что-нибудь подозрительное, примем меры.
Сержант достал из холодильника две банки американского пива:
— Не желаете, господин лейтенант?
— Оно еще не прокисло?
— Нет. Да и что будет пиву в банках?
— Я не хочу, пей сам.
Тиман открыл банку, сделал несколько глотков.
— Это не наш «Лефф». Но ничего, пить можно. Смотрю, господин лейтенант, у вас серьезные отношения с местной медсестрой?
— Ты бы лучше так же внимательно смотрел на подходы к госпиталю.
— Нет, я серьезно. Вы действительно завели роман с Гути Дали?
— Я должен отвечать на твой вопрос, Жиль?
— Конечно, нет, но интересно, чем вас покорила девушка?
— Я полюбил ее, сержант. И собираюсь на ней жениться.
— Ого! — воскликнул Тиман.
— Ты удивлен?
— Не скрою, более чем удивлен. Вы человек состоятельный, скоро в отставку, впереди спокойная жизнь в Европе. Зачем связывать себя семьей? Да еще брать в жены местную девушку, которая совершенно не подготовлена к цивилизованной жизни?
— По-твоему, Гути дикарка?
— Она, конечно, образованна, имеет профессию, положение, но, согласитесь, лейтенант, в Европе много женщин, которые не уступают Гути. Скажу больше, превосходят ее.
— Чем же, Жиль?
— Да хотя бы тем, что для них цивилизация естественна, афганку же придется приучать к жизни в Европе. И не факт, что она сможет там прижиться.
— А тебе, сержант, не кажется, что это не твое дело?
— Дело, конечно, сугубо личное, — развел руками Тиман. — Я просто не могу понять вашего выбора.
— А тебе и не надо ничего понимать.
— Вы правы.
— Значит, так, сержант. Сегодня последняя ночь нашего пребывания здесь, завтра должны прилететь французы. Но это не означает, что можно бросить службу.
