— Малияр. Полевой госпиталь. Это недалеко от Кандарама. А откуда информация, что захват произведен именно там?
— Из посольства России в Кабуле. В миссии Красного Креста подтвердили, что те, кого ты видел в одежде приговоренных к смерти, наши медики, работавшие в Малияре.
— Понятно. Что ж, это немного облегчает нашу предстоящую работу. Все-таки в Афганистане мы действовали не один раз, и всегда успешно. С Ираком было бы сложнее. Что-то еще передавал главарь банды, кроме записи?
— Да. В 18.00 он позвонит в российское посольство в Кабуле, и оттуда ему должны передать номер телефона человека, которого правительство уполномочит вести переговоры, — поднявшись, сказал генерал.
— Значит, ваш номер?
— Да. Вопрос, согласится ли главарь говорить со мной или запросит кого-нибудь из Администрации.
— Все равно стрелки будут переведены на вас.
— Ну насчет этого у нас особо не заморачиваются.
— Так вы сразу и представьтесь и начальником управления, и членом, а лучше сопредседателем какой-нибудь несуществующей комиссии по борьбе с терроризмом, возглавляемой якобы лично президентом.
— Посмотрим. Главарь в 18.00 будет звонить нашему послу. Тот даст ему этот номер. И только он будет иметь возможность связаться со мной. Неплохо бы выяснить до всего этого, кто такой главарь банды.
— И для этого вы решили использовать Рустама Гамсадзе?
— Да.
— Подозреваешь, что за похищением стоит Абдулла Мирзади?
— Ранние записи переговоров Мирзади с Гамсадзе отправлены в спецлабораторию. Там должны идентифицировать голоса. И тогда мы узнаем, кто затеял похищение наших людей, практически одновременно проведя террористический угрожающий акт в Борске.
— Вы считаете, что два этих события связаны между собой.
— А как ты думаешь, майор?
Скоробогатов погладил чисто выбритый подбородок:
— Скорее связаны, чем нет.
Володарский кивнул и приказал помощнику:
— Давай, полковник, сюда Гамсадзе.
— А не торопитесь? Ведь и без него специалисты установят все что надо, — заметил майор.
— Установят, но сколько на это уйдет времени, неизвестно, а мне, судя по всему, уже не позднее 19 часов говорить с главарем банды. Возможно, он раскроется сам, но делать на это ставку не следует.
— Ну почему эти местные вожди частенько выставляют себя напоказ? Мол, смотрите, какой я крутой, а вы все лохи, а значит, будете делать, что я скажу.
— Посмотрим. Кстати, насчет вождей. Двое на записи были одеты в национальные одежды племени хату, что проживает в горах.
— Хатуиты, всегда защищавшие свои территории, впрочем, сложнодоступные, и вышли вдруг на тропу войны? Да не просто вышли, а захватили заложников? Бред. Насколько мне известно, они никогда ни на кого не нападали первыми.
— Я созванивался с генералом Каманиным из внешней разведки, просил прояснить ситуацию. Его люди приступили к работе, так что скоро можно ожидать результатов. Все же агентурная сеть СВР в Афганистане покрывает практически все районы страны.
— Единственно, что удалось сберечь после распада Союза.
Полковник Тарасенко ввел в кабинет Гамсадзе. Руки в наручниках, взгляд потускневший. Пришло наконец осознание, насколько серьезно положение? Или комфорта в камере не хватает?
Володарский развернул экран к нему, включил запись:
— Посмотри, Гамсадзе. Очень внимательно посмотри, затем ответишь на несколько вопросов.
Боевик спокойно просмотрел запись, поднял глаза на генерала:
— И что вы хотите от меня?
— Вопрос первый: тебе местность что-нибудь напоминает?
— Похожа на развалины древней крепости Шарди недалеко от Кандарама. Но утверждать не могу, я бывал там один раз. Таких крепостей в Афганистане много.
— Почему ты решил, что речь идет об Афганистане?
— Наверное, потому, что я бывал только там из стран Ближнего Востока и Азии, не считая постсоветские государства.
— Фигура человека в черном никого не напоминает?
— Он же в маске!
— Значит, не напоминает?
— Вы намекаете на Мирзади?
— Я не намекаю, я задаю вопрос.
— В этом облачении человек похож на кого угодно, даже на вашего майора.
— За словами следи, козел! — возмущенно проговорил Скоробогатов.
— Прекрати, майор, — неодобрительно посмотрел на него генерал и, переведя взгляд на Гамсадзе, спросил: — Значит, по видео ничего конкретного сказать не можешь?
Боевик пожал плечами. Вновь уставился в монитор и неожиданно воскликнул:
— Остановите запись!
Тарасенко включил паузу.
— В чем дело? — поинтересовался Володарский.
— Крайний справа мужчина.
— Что крайний справа мужчина?
— Вы можете немного отмотать назад и увеличить картинку?
Тарасенко выполнил просьбу.
— Вот, — проговорил Гамсадзе, — теперь, кажется, мне есть что сказать вам по видео.
— Не тяни резину, — навис над Гамсадзе Скоробогатов. — Что можешь сказать?
— Видите руку этого мужчины? Он еще голову женщины поднял.
— Ну?
— У него на правой руке, на безымянном пальце вместо ногтя рубец. Это хорошо видно.
— И что? — спросил Володарский.
— Я видел мужчину точно с таким же пальцем.
— Где?
— В доме Мирзади.
— Это точно?
— Да. Тот мужчина, и взгляд тот же. Мне неизвестно, кто это, но он был у Мирзади. И он не охранник. Тех, кто входит в личную охрану, а их четверо, я знаю. Скорее всего, мужчина с покалеченным пальцем один из бойцов боевой группы Мирзади. Абдулла хвалился, что у него сильная группа, в которую входят даже наемники из Европы.
— Уже кое-что.
— Покажите еще раз человека в черном, так же в увеличенном формате, — попросил Гамсадзе.
Тарасенко выставил нужную картинку.
— Это сам Мирзади, — заявил Рустам.
— С чего ты взял?
— Шрам на губе, видите? Он у него с детства. И опять-таки, глаза. Глаза выдают человека.
Скоробогатов подозрительно посмотрел на Гамсадзе:
— А ты не играешь с нами? Может, решил воспользоваться моментом и показать, что представляешь для нас большую ценность? А на самом деле ничего не узнал, а про руки и шрамы все придумал?
— Нет, майор, вы определенно невыносимы, — вздохнул бандит. — Какой смысл мне играть с вами? И потом вы убедитесь, говорил я правду или нет, ведь наверняка уже планируете акцию против Абдуллы и его организации.
