Затем табличку с именем проносили по всему городу. Избранного провозглашали Дозорным на последующие пять лет и с почетом провожали до входа в башню. Ощущая на своих плечах бремя внимания всей собравшейся толпы, он входил, печатая шаг, в приоткрытую железную дверь. Он знал, что, переступив этот порог, найдет внутри сложенную на стуле зеленую мантию с капюшоном — символ своей службы, — а также связку ключей. Его предшественник выйдет наружу, не вызывая отныне ничего, кроме равнодушия, и, опустив голову, поплетется домой, где первым же делом вырежет свое имя на глиняной табличке в предвкушении следующей жеребьевки.
Да, Нат помнил весь ритуал наизусть. Но разве его отец не был одним из лучших дозорных за всю историю Сольтерры?
Тут он заметил, что Сигрид настойчиво тянет его за локоть.
— Иди, Нат! — отчеканила она. — Пора, ты должен попытать счастья.
Испытывая неловкость, Нат отвел глаза. Толпа вокруг гомонила, топталась, размахивала руками, — все ненадолго забыли о гнетущей силе тяготения.
— Сигрид, — пробормотал он наконец негромко, словно опасаясь, что его слова громовым эхом пронесутся над городом. — Сигрид, я не написал своего имени. Я не хочу становиться дозорным. Это работа для сумасшедших. Она погубила моего отца. Я не хочу повторять его судьбу.
— Ты ведешь себя как идиот! — вскричала девушка, охваченная необъяснимой яростью. — Ты должен был участвовать в жеребьевке! Это был единственный способ помешать им… Какой же ты безответственный!
— Да о чем ты толкуешь? Хватит уже с меня секретов!
— А ты не догадываешься? Тарагос Бледный вовсе не умер от болезни, его убили. Отравили.
— Кто?
— Неизвестно. Но Тарагос был приветливым и добрым человеком. Никто не желал ему зла.
— А ты уверена, что его отравили?
— Да, я видела его тело. У него рот был черный. Кто-то подмешал ему в вино яд красной ящерицы. Он совершенно безвкусный, и если давать его в небольших дозах, он убивает медленно, исподтишка. Его недомогание списывали на действие болотных газов, но они здесь ни при чем.
Нат недоуменно нахмурился. Кто может захотеть ускорить конец облачного стража? Какой-нибудь завистник?
Про дозорных и их башню рассказывали много всякого, в том числе и самые нелепые басни, которые питались общими мечтами и надеждами. Согласно некоторым из них, из башни в глубь земной коры вел потайной туннель, где глубоко внизу под грязевым морем раскинулся большой подземный город. Изощренная фантазия рассказчиков превращала этот вымышленный город в настоящую пещеру чудес. В людском воображении это был сухой и теплый мир, куда попадали через «зал тысячи ванн», в ароматах мыла, душистой соли и пены для бритья. Все там было надежным и крепким, а пол и стены славились крепкой добротностью отличного бетона. Девушки подземного мира благоухали чистой кожей, а не помоями, и можно было запускать пальцы в их шелковистые кудри или пушок на лобке без ощущения, что щупаешь комок водорослей, после которого придется залечивать заусенцы. А еще в городе было полным-полно лавок с холодильниками, битком забитыми говядиной!
Настоящей говядиной!
Любопытные страстно внимали откровениям бывших дозорных, оставивших службу, умоляя их открыть слушателям секреты сторожевой башни. В обыденном восприятии стать сторожем облаков означало получить на пять лет в безраздельное пользование ключи от подземелья и право посещать полный чудес глубинный мир когда вздумается.
Будучи ребенком, Нат тоже мечтал о длинной лестнице, туннеле и банном зале. Как и многие другие, он свято верил в существование тайного подземного мира. Впрочем, этой вере никогда ничто не угрожало.
— Что толку ломать голову, мы же не полицейские, — шептала Сигрид. — Проблема не в этом. Поэтому-то и был ты нужен мне… нужен нам. Ты много путешествовал и можешь взглянуть на Сольтерру свежим взглядом. Ты можешь добиться каких-то перемен.
Нат снова хотел задать вопрос, который так и жег ему язык, но снова отказался от этой затеи. Ему уже успели надоесть эти туманные намеки на неведомый конец света.
Ветер, налетевший с равнины, окутал их сырыми испарениями, в которых угадывался запах болотных газов. Позади них поднялся на ноги глашатай.
— Ну вот, жеребьевка окончена, — с горечью буркнула Сигрид. — Теперь у нас новый дозорный. А я так хотела, чтобы ты воспользовался шансом, это было бы так удачно… Мы все в опасности… А теперь нам лучше разойтись. Не стоит слишком часто появляться вместе. И у меня репутация нехорошая, и тебя все считают отщепенцем. Можем нажить себе неприятности.
С этими словами она метнулась в толпу и затерялась за поворотом улицы.
Нат зябко подтянул ворот туники.
Громкий топот заставил его обернуться. По улице приближался небольшой отряд вусмерть пьяных мужчин и женщин, голых и разрисованных краской. Они бежали тяжело, даже надрывно, шумно, с хрипом дыша широко раскрытыми ртами и с трудом преодолевая острую резь в боку. Некоторые держали в руках факелы, тусклое пламя которых грозило вот-вот погаснуть. Минуя Ната, они дружно повернулись к нему и нестройно выкрикнули:
— Это Гун! Гун наш новый дозорный!
Нат стиснул зубы и прибавил шагу. Это имя ни о чем ему не говорило. Наверняка какой-нибудь чужеземец, явившийся попытать счастья в лотерее. Их теперь много здесь появлялось.
По крайней мере, хоть кто-то притащился сюда не зря!
Дошагав до дома, где он ночевал в прошлый раз, юноша убедился, что строение увязло уже до второго этажа, и снова искать в нем пристанища было бы чистым самоубийством. Тогда он вернулся и бесцельно побрел по главной улице. Время от времени на него снова наталкивались пьяные кучки гуляк, хлопая его по плечам и выкрикивая ему в уши тот же припев: «Это Гун! Это Гун!»
Он высвобождался, раздраженно передергивая плечами, и брел дальше.
Куда идти, он не знал. Ему было холодно, и он уже проголодался. Кто-то кричал ему в спину: «Сегодня вечером Гун будет пировать за большим столом, сегодня он отмоется добела в зале тысячи ванн и будет ласкать девушек из подземного гарема. Сегодня Гун наестся досыта настоящего мяса! Сегодня…»
Нат пожал плечами. Воспевание радостей службы дозорного являлось обязательной частью ритуала. Скоро они дойдут до перечисления блюд на фантастическом банкете, прославят негу шелковой постели и жаркие тугие прелести куртизанок…
В детстве Нат тоже восторженно слушал эти речи, истекая слюной при упоминании блюд, о которых он ничего толком не знал. Прикрыв глаза, он представлял себя за пиршественным столом, сытого до того, что его живот готов был лопнуть. Мягкое тепло убаюкивало его, и тогда белокурая женщина брала его на руки и укладывала в теплую, чистую, без единого насекомого, постель и подтыкала вокруг него одеяло, нашептывая успокаивающие, ласковые слова… как делала бы его мама, если бы не умерла при родах своего единственного сына.
Эти мечты были жестоко разрушены сразу же, когда он впервые переступил порог сторожевой башни после избрания его отца на должность дозорного. Стены в ней оказались сплошными, в полу не было никакого люка, и он нигде не увидел тайного хода, ведущего в подземный рай. Башня оказалась тесным мирком высотой в три этажа, без всяких запасных выходов.
