Когда воздушный бриг атаковал новый город, Нат с удовольствием принял участие в действе, радуясь возможности обрушить на головы строптивых горожан каменную лавину. В самом деле, до чего же весело тут, у пиратов!
Но вечером, во время традиционного пиршества, когда он увидел, как Мастрацца шагает среди матросов со своим бочонком рома, его словно озарило…
Колдун опоил его! Последние дни он глотал эликсир счастья, сам того не ведая, а значит, стал жертвой той же массовой галлюцинации, которую вызывал его заклятый враг.
Это молниеносное осознание истины спасло его от всеобщего отупения. Должно быть, оно стало возможным лишь потому, что действие наркотика стало ослабевать. А если бы он хлебнул рома, который разливал Мастрацца, то получил бы новую дозу.
Побледнев, он сделал вид, что выпил кубок, не проглотив ни капли, и поспешно покинул застолье, чтобы уединиться в каком-нибудь укромном уголке в самой глубине пещеры.
С этой минуты он поклялся больше не глотать антигравитационных пилюль, которые каждое утро раздавал бригадир. Если его голова от этого лопнет… что ж, тем хуже! Зато никто не сможет его одурачить!
Поющие камни
С этого дня Нат стал относиться с крайней подозрительностью к любым напиткам и пище и ел лишь столько, сколько было необходимо, чтобы не умереть с голоду. Разумеется, его способность переносить высоту от этого сильно ухудшилась. Он понимал, что долго в таком режиме не продержится, но куда больше его страшила опасность превратиться в марионетку Мастраццы и Зоида, которой они смогут управлять по своей прихоти. Из осторожности он тем не менее продолжал изображать те же задор и жизнерадостность и время от времени ловил на себе насмешливый взгляд колдуна — тот думал, что и в самом деле получил над ним власть.
«Давай, давай, радуйся, мерзавец, — не без удовлетворения думал Нат, — еще посмотрим, кто кого перехитрит!»
Состояние облака меж тем быстро ухудшалось. Сколько бы они ни трудились, замазывая трещины днем и ночью, новые появлялись почти мгновенно. Пиратский «корабль» превратился в хрупкую мозаику осколков и трещин, которая только чудом продолжала держаться в воздухе.
Однажды вечером, перед отходом ко сну, матросы сгрудились в кучку, о чем-то взволнованно перешептываясь. В общем ропоте то и дело слышались слова: «Поющие камни… они приближаются… поющие камни…»
Похоже, команду эти новости не на шутку встревожили. Нат обратился к какому-то старику, чтобы узнать, что же означают услышанные слова.
— Так называют кристаллы, парящие в небе, — пояснил тот, беззубо шамкая. — Они возникли при взрыве древних облаков. Дрейфующие рифы, если угодно. Они плавают по небу туда и сюда по воле ветров. Обычно воздушные потоки рассеивают их, и они не представляют особой опасности для воздухоплавателей. Но, увы, иногда птицам удается собрать их вместе…
— Птицам? — изумился Нат.
— Да-да, птицам. Для этого им нужно всего лишь издать особый крик. Частота этого крика вызывает колебания в кристаллах, и тогда они покорно следуют за птеродактилями, объединяясь по их зову. Понял, что получается? Чем больше альбатросы поют, тем больше они приманивают бродячих рифов. В конце концов те сбиваются в огромные стаи, которые эти гнусные пернатые могут направлять по своей воле.
— Хочешь сказать, птицы могут бросить эти камни прямо на нас?
— Именно так, парень. Альбатросы нас ненавидят, считают, что мы вторглись на их территорию и что лучший способ от нас избавиться — разрушить облако, на котором мы обосновались. Вполне возможно, в ближайшие дни они решатся напасть на нас. И могу тебя заверить, это не пустяк. Положись на мой опыт…
На следующий день Зоид расставил по всей мраморной равнине облака наблюдателей с биноклями, чтобы те неотрывно следили за небом. Безмятежной жизни пришел конец. Бригаде ремонтников приходилось трудиться не покладая рук, а в качестве дополнительной работы им велели развесить по периметру «корабля» тюки с сухими водорослями в качестве примитивных кранцев, призванных смягчить удары при столкновении с камнями.
В довершение всего капитан приказал установить на облаке огромные катапульты, которые каменщики тщательно закрепили в трещинах на мраморной поверхности.
— Это чтобы показать птичкам, что почем, — пояснил один из матросов. — Если нам удастся их сбить, они прекратят свои песенки, и тогда летучие рифы сами собой рассеются.
С этой минуты команда была приведена в состояние круглосуточной боевой готовности; на случай неожиданного нападения матросы ночевали прямо «на палубе», у подножия катапульт.
Напряжение нарастало. Мастрацце пришлось прекратить раздавать свои любимые «пилюли счастья», чтобы эйфорическое состояние не ослабляло бдительности дозорных.
Нат, как и его товарищи, тоже обзавелся привычкой пристально вглядываться в небо и прислушиваться.
— Ты услышишь, как они налетят, — сказал ему один из пиратов. — Их песня похожа на звон стеклянных осколков в мешке, только звучит чисто, как хрусталь. Поначалу слушать их голос даже приятно, словно колокольчики заливаются… но когда он приближается, берегись, как бы у тебя перепонки не полопались. До того он пронзительный… хочешь доброго совета — как только прозвучит сигнал тревоги, заткни себе уши воском, не то оглохнешь!
Снова потекло нескончаемое ожидание, изматывающее физические и моральные силы.
Матросы, сгрудившись возле катапульт, старались подбодрить себя и друг друга, твердя, что птицы наверняка полетят южнее, что туман собьет их с пути, что…
Нат ни на мгновение не верил этим басням. В душе он был уверен, что час решающей схватки пробил, и пытался придумать, каким образом выжить в неминуемой катастрофе.
Внезапно откуда-то издалека донесся переливчатый звон, отчего среди экипажа пробежал панический ропот. Птицы приближались… нападение стало неизбежным.
— Все на боевые позиции! — рявкнул Зоид, который с подзорной трубой в руках торчал на самой вершине высокого холма, чтобы оттуда наблюдать за ходом сражения и направлять действия своих подчиненных.
Матросы поднялись на ноги, трепеща от страха, и Нат вместе с ними. Никакого воодушевления он не испытывал. Ему было хорошо известно, что битвы исполнены романтики и благородства только в книжках; в действительности же в них нет ничего, кроме ужаса, крови и дерьма, от которых выворачивает нутро.
Его направили в расчет, обслуживающий одну из катапульт. Его задача заключалась в том, чтобы как можно быстрее подносить новые снаряды стреляющим для обеспечения непрерывного заградительного огня, который на артиллерийском жаргоне назывался «градом». Теперь перезвон колокольчиков заполнял небо целиком, доносясь со всех сторон света. В воображении юноши вдруг пронеслось нелепое видение — стадо резвых козочек, скачущих через небесное пространство навстречу облаку…
— Ох, на этот раз нам несдобровать! — просипел один из других подносчиков снарядов. — Зададут они нам трепку…
