Потому что мне очень хотелось, чтобы ко мне вышел папа. Чтобы рядом со мной был хоть кто-нибудь. Чтобы только не быть одному.
Потому что мне очень хотелось, чтобы все это оказалось кошмарным сном. Чтобы не было этой ужасной дыры, продранной в сетке загона. Чтобы этот мертвый олень, истекающий кровью, оказался живым. Чтобы сейчас я зажмурился и проснулся у себя в комнате…
Пятеро оставшихся оленей сбились в тесную кучку в самом дальнем углу загона. Они все смотрели на меня. Смотрели со страхом.
Меня обдувал жаркий и влажный ветер. Но меня бил озноб. Меня буквально трясло от ужаса. В горле стоял противный комок. Я тяжело проглотил слюну. Раз. Другой. Но легче не стало.
А потом, словно что-то меня подстегнуло, я сорвался с места и побежал в дом.
– Папа! Мама! Папа! – вопил я на бегу.
У меня вновь прорезался голос.
Но мои пронзительные вопли, подхваченные ветром, были больше похожи на вой – на тот самый зловещий и жуткий вой, который не дал мне сегодня заснуть.
Папа вытащил растерзанного оленя из загона и оттащил его в самый дальний угол двора. Потом сходил в гараж, принес большой лист картона и закрыл дыру в сетке. Все это время я наблюдал за ним из кухонного окна.
Когда папа уже возвращался в дом, порыв сильного ветра едва не сорвал дверь с петель. Папа чертыхнулся себе под нос, захлопнул дверь и запер ее на замок.
Лицо у него было мокрым от пота. Левый Рукав пижамы был весь забрызган грязью.
Мама налила папе стакан воды прямо из-под крана, и он осушил его залпом. Потом схватил кухонное полотенце и вытер пот со лба.
– Боюсь, что твой пес – убийца, – тихо сказал он мне и швырнул полотенце на стойку.
– Это не Волк! – с жаром возразил я. – Не Волк!
Папа ничего не ответил. Он сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул воздух. Мама с Эмили молча смотрели на него.
– Почему ты считаешь, что это Волк? – не отставал я от папы.
Он нахмурился:
– Там на земле были следы. Отпечатки собачьих лап.
– Это не Волк, – упрямо повторил я.
– Утром я отвезу его в собачий приют, – сказал папа. – Который в соседнем районе. Я знаю, там есть.
– Но они его усыпят! – в отчаянии завопил я.
– Твой пес – убийца, – сказал папа тихо, но твердо. – Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Грэди. Правда, я все понимаю. Но эта собака – убийца.
– Это не Волк, – повторил я в который уже раз. – Папа, я знаю, что это не Волк. Я слышал звериный вой. Волчий вой. Настоящего волка, не нашего.
– Грэди, пожалуйста… – начал папа устало. Но я не дал ему договорить. Сам не знаю, чего меня дернуло заговорить об оборотне. Слова вырвались сами.
– Это не Волк. Это оборотень. Там, на болотах, живет оборотень. Мы все смеялись над Касси, а она права. Это была не собака и даже не волк. Это оборотень убивал животных. И птицу, и кролика, и твоего оленя. Оборотень, который превращается в волка.
– Грэди, может быть, хватит… – раздраженно проговорил папа.
Но я опять перебил его на полуслове. Я уже не мог остановиться.
– Я знаю, папа, что это оборотень. – Я сам с трудом узнавал свой голос, такой пронзительный и противный, как у девчонки-плаксы. – На этой неделе луна на небе полная, так? А этот ужасный вой начался именно при полной луне. Это оборотень, папа. Болотный отшельник. Этот полоумный старик, который живет в хижине на болотах. Он и есть оборотень. Он сам говорил. Он гнался за нами. И он нам сказал, что он оборотень. Это он, папа. Он, а не Волк. Он убил твоего оленя. Я слышал, как он воет на улице, а потом… а потом…
Я поперхнулся и закашлялся. Папа налил мне стакан воды, и я осушил его одним залпом.
Папа положил руку мне на плечо:
– Грэди, давай мы сейчас пойдем спать, а утром поговорим, хорошо? Сейчас мы устали, все мысли путаются. А утро вечера мудренее. Договорились?
– Это не Волк! – упрямо повторил я. – Я знаю, что это не Волк!
– Мы поговорим завтра утром. – Папа все еще держал руку у меня на плече. Наверное, тем самым он хотел успокоить меня и подбодрить.
Но я не мог успокоиться. Меня всего трясло. Сердце бешено колотилось в груди. И дышал я так, словно только что пробежал кросс.
– Ну хорошо, – наконец согласился я. – Завтра утром.
Я вернулся к себе и лег в постель, хотя и знал, что заснуть все равно не смогу.
Когда я утром проснулся, папы уже не было дома.
– Он в город поехал. За сеткой. Чтобы загон починить, – сказала мне мама, когда я вышел на кухню.
Я зевнул и потянулся. Вчера я все-таки заснул. Где-то в третьем часу ночи. Но спалось мне плохо, беспокойно. Так что я совершенно не выспался. И еще я ужасно переживал за Волка.
– А где Волк?
Не дожидаясь маминого ответа, я бросился к окну.
Волк лежал на траве у ворот и увлеченно грыз свой синий резиновый мячик, который я отдал ему.
– По-моему, он хочет завтракать, – пробормотал я.
Тут послышался скрежет гравия. Это папина машина зарулила на подъездную дорожку. Багажник был наполовину открыт, и оттуда торчал большой рулон проволочной сетки.
– Доброе утро, – угрюмо поздоровался папа, входя на кухню.
– Ты собираешься увезти Волка? – тут же спросил я. Я не сводил глаз с лохматого пса, который жевал свой резиновый мячик. Такой милый пес, такой хороший…
– Люди в городе обеспокоены, – сказал папа, наливая себе кофе из кофеварки. – На этой неделе погибло много животных. В том числе и домашних. Кто-то их убивает. И на болотах пропал человек. Эд Уорнер. Он живет в нашем поселке, в дальнем доме. Люди встревожены. Они тоже слышали вой по ночам.
– Ты собираешься увезти Волка? – повторил я, и голос у меня дрогнул.
Папа молча кивнул. Лицо у него было очень серьезным и мрачным. Он поднес чашку с кофе ко рту и сделал большой глоток.
– Сходи к загону и сам посмотри на следы, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Сходи посмотри, Грэди. И ты сам все поймешь.
– Не хочу я смотреть ни на какие следы, – с жаром выпалил я. – Я точно знаю, что…
– Я не могу рисковать, – перебил меня папа.
– А мне все равно! Это моя собака! – закричал я.
– Грэди… – Папа поставил чашку на стол и шагнул ко мне.
Но я резко сорвался с места, распахнул дверь и выскочил на крыльцо. Увидев меня, Волк бросил мячик и поднялся с травы. Радостно виляя хвостом, он кинулся мне навстречу.
Папа вышел следом за мной на крыльцо.
– Сейчас я его увезу, Грэди. Хочешь, вместе поедем?
