Медленно я начал забираться на стену, пробуя руками и ногами прочность опоры. Сорваться в темноте вниз, на скалы – пара пустяков.
Вот и края стены. Я замер и прислушался. Метрах в десяти справа раздавался звук шагов, металлическое позвякивание – часовой. Стараясь не издать ни звука, спустился со стены на внутреннюю дорожку, вжался в угол. Хоть и темно, но часовой может увидеть, его глаза, как и мои, адаптировались к темноте. Часовой приближался. Я сжал метательный нож в руке, приготовясь к броску.
– Пьер, это ты? – раздалось сзади.
– Я, проклятый гасконец. Почему ты об этом спрашиваешь? Опять дрых на посту, да я тебя разбудил?
– Ах, оставь, Пьер, кому нужна эта служба. Уже лет пятьдесят никто на городок не нападал, пушки паутиной покрылись.
– Не твоего ума дело, каналья. Сейчас придёт сержант со сменой, приведи себя в порядок, скоро придём в караулку, и можно будет вздремнуть.
– Скорей бы.
Часовые разошлись. Чуть не влип. Первого-то я услышал, а второй вздремнул на посту, и я мог получить удар штыком в спину. Меня пробил холодный пот, скоро смена караула. Я ужом взобрался на стену и лег на её торце. Снизу меня увидеть нельзя, если только не лезть сюда специально.
Показался свет факела, и послышался звук шагов. К нам приближалось трое – сержант и с ним двое часовых на смену. Немного постояв и перебросившись парой шуток, старые часовые и сержант ушли. Надо выждать хотя бы час, когда притупится внимание, сейчас уже два часа ночи, а перед утром особенно хочется спать. От нагретой стены несло теплом, меня самого стало клонить в сон. Я ущипнул себя. Не хватало во сне захрапеть или, что ещё хуже, – повернуться на бок и упасть со стены. Время тянулось медленно.
Наконец, решив, что часовые притомились, я сполз со стены. Звуки шагов справа были ближе, и я начал красться вправо. Вот передо мной появилась тень, потянуло запахом табака. Размахнувшись, я всадил нож ему в спину, метнулся к часовому и тихо опустил обмякшее тело. Повернулся назад, тихонько пошёл навстречу второму часовому. Не дойдя до него пяток метров, услышал:
– Это ты, Франсуа? Опять куришь дьявольское зелье? Вот я скажу сержанту.
Ничего ты не скажешь сержанту. Я со всей силы метнул в него нож, угодив в сердце, бросился к нему и успел подхватить падающее тело, иначе звук упавшего часового и его мушкета мог насторожить других часовых, если они были.
Крадучись и прижимаясь к стене, чтобы не было тени, я спустился со стены вниз по ступеням. Ага, вот и пушки. Я сунул руку в ствол, пальцы наткнулись на круглое ядро. Очень хорошо.
Я достал из-за пазухи приготовленные камешки и щедро затолкал их в ствол, подтолкнув под ядро. В спешке при боевой тревоге никто не полезет в ствол, просто подсыпят свежего пороха к затравочному отверстию и по команде офицера поднесут к пушке фитиль. И вместо выстрела получат взрыв. Как ахнет! Ствол разорвёт, канониров поубивает. Хорошо, если будут стрелять залпом, эффект будет значительно сильнее. Я забил камни в стволы всех двенадцати пушек, тихонько вернулся на стену. Мгновение подумал и, подобрав тела убитых часовых, перевалил их через стену. Далеко внизу послышался мягкий звук удара. Туда же отправил и их мушкеты. Пусть сержант будет в недоумении – куда девались часовые – может, в самоволку ушли вино пить или по девкам. Я заметил, что дисциплина у них тут была не на высоте.
Спускался я значительно дольше, и, когда ступил на землю, перевёл дух. Нет, альпинизм и скалолазание не для меня.
Отойдя от крепости, я припустил бегом, уже начинало светать. Мне надо было убраться подальше, чтобы никто ничего не заподозрил. Будет вам подарочек, лягушатники.
Корабль уже был в условленном месте. Шлюпка стояла у берега, и не успел я запрыгнуть в неё, боцман уже оттолкнулся веслом ото дна, выталкивая шлюпку на чистую воду. Оказавшись на судне, я смыл грязь с лица и рук и переоделся.
– Ну что, други мои, устроим французам шумное пробуждение? Форта с его пушками можно не бояться, у причала стоит лишь торговое судно, вооружения на нём нет. Разнесём дом губернатора и с чувством глубокого удовлетворения можем отплывать домой.
Матросы чуть не гаркнули «ура», да я вовремя заметил разинутые рты и приложил палец к губам. Рано себя ещё раскрывать. Мы вышли в море. Пушки уже были заряжены, левый борт – ядрами, правый – разрывными бомбами.
Вошли в гавань; на форте развевался королевский флаг, в подзорную трубу я чётко видел лилии. Якорь не бросали, встали посреди бухты. Я указал цель, да она и так была хорошо видна – губернаторский дом – самый высокий, с красной черепичной крышей.
Сначала стреляли пушки левого борта – ядрами. После первого же залпа корабль развернулся, и грохнули пушки правого борта. Развернулись снова, перезарядились.
Я посмотрел в подзорную трубу – дом заволокло пылью и дымом, ничего видно не было. Ладно, мы не спешим, подождём немного, пыль усядется – будет видно, куда стрелять. Я перевёл подзорную трубу на форт. Наши выстрелы не остались незамеченными – были видны фигурки французов, мечущихся у орудий, и даже фигурка офицера, поднявшего руку.
Я помахал ему рукой; пижонство, конечно. Офицер резко опустил руку вниз. Вместо ожидаемого залпа раздалась череда взрывов, форт заволокло дымом. Теперь им будет не до нас, да и нам как-то спокойнее. Сзади подошёл Георгий:
– Капитан, что вы сделали с фортом?
– Забил стволы камнями, а орудия уже были заряжены ядрами. При выстреле камни не дали вылететь ядрам, пушки взорвались, артиллеристов поубивало. Все просто.
– Да как просто, капитан – надо было залезть по стене, ночью, забить стволы пушек и спуститься вниз.
– Именно так, дорогой Георгий, только вы ещё забыли часовых.
– И что вы с ними сделали?
– Сбросил со стены.
Георгий, не зная, то ли шучу я, то ли говорю правду, отошел от меня с удивлённым лицом. Меж тем, пыль осела и стала видна скособоченная крыша губернаторского дома.
– Левый борт, целься, залпом пли!
Не дожидаясь попадания, развернули судно и грохнули всеми пушками правого борта. В городе поднялась паника – стоит в бухте чужой корабль, безнаказанно стреляет по городу, а форт, взорвавшись, молчит. Не война ли? По улицам бегали люди, тащили узлы. Никак из города бежать вздумали?
Но я не собирался причинять зло невиновным жителям. В губернаторских кознях они не виноваты. Сделав ещё залп бомбами по развалинам дома, мы развернулись и, обогнув остров, направились в Атлантику.
Настроение было великолепным – карта не обманула, содержимое сундуков у нас в трюме, коварный губернатор наказан, матросы здоровы, корабль надёжен, погода хорошая – что ещё человеку надо?
Я спустился в каюту, выпил винца, и мне неожиданно взгрустнулось: ну привалила человеку, то есть мне, удача – срубил деньжат. Но для чего и кого? Где дом, любимая женщина, ради которой совершаются подвиги или зарабатываются деньги, где дети в конце концов – кому я оставлю богатство? Или они так и будут лежать в тайниках или банках, грея лишь душу их владельца? Нет ответа. «Ветродуй» резал волну, нёсся к родным берегам.
