Страшно было сознавать, что все это – корабли, древняя Ладога, пир – на самом деле реальность. Реальное прошлое, куда каким-то ветром занесло ее, Летякину Женьку. Так ведь и есть – заклинание. Все оно, оно…
Стемид заглянул еще засветло, разбудил:
– Вставай, отплываем. Нам за сегодняшний день еще пороги пройти.
– Какие еще пороги? – спросонья пробурчала девчонка.
– Знамо, волховские. Ну, скорей же, дева, давай!
В носилках на этот раз не несли, усадили на лошадь – вот страх-то! Хоть лошадка и оказалась приземистая да на вид смирная, тем более и ехала-то дева не одна – позади Стемида сидела, а все же боязно – первый раз ведь! Ну как на дыбы встанет «конек-горбунок», так и не удержишься, сбросит.
– Крепче держись! – обернувшись, бросил варяг и, причмокнув губами, пришпорил лошадь.
Поехали. Первым Стемид с Женькой, за ними Довмысл в блестящей кольчуге и шлеме, позади – воины с копьями и мечами. И куда так вырядились? Воевать собрались?
До пристани добрались быстро – что тут и ехать-то? – миновали распахнувшиеся при приближении процессии ворота, спустились вниз, к причалу, да, спешившись, направились к покачивающимся на волнах ладьям. Уселись, Женька, как обычно, в шатре, только вот полог теперь распахнула пошире да смотрела во все глаза. Как взмахнули веслами воины, как закипела вода, как ходко пошли ладьи вверх по течению могучего и широкого Волхова. Впереди разгоралось в сиреневой дымке утро, слева, за сопками, отражаясь в умбонах щитов, блеснуло желтое солнце.
Женька вдруг почувствовала, как сдавило низ живота – кажется, подходили месячные. Этого еще не хватало… хотя, с другой-то стороны, и неплохо, радостно. Значит, в порядке все. Однако сии мелкие неприятности Летякина всегда переносила тяжело, иногда и пластом целый день лежала… Да, а трусов-то тут никаких не дали… тряпку, что ль, у Стемида спросить? Стыдно? Да ну – чего тут стесняться-то? Не в стеснении дело, другое плохо – теперь уж, даже если и случай удобный выпадет, шибко-то не побежишь, не нырнешь рыбкой в воду. Дня два обождать придется, да.
Тряпку девчонка все же спросила, правда, не конкретно у Стемида, просто высунулась из шатра:
– Эй, кто там есть? Тряпицу дайте.
Тряпицу, не говоря ни слова, принес какой-то кряжистый сивобородый мужик в толстой стеганой куртке с нашитыми железными полосами и в шлеме в виде сваренных друг с другом полос.
– Спасибо, – поблагодарила Летякина.
Мужик на то никак не отреагировал, ушел на нос, пробираясь между гребцов. Блестели на солнце кольчуги и шлемы, наконечники копий, умбоны щитов. Копья у всей этой братии были довольно короткие, с листовидными наконечниками, так что, при нужде, можно было не только колоть, но и рубить. Кроме копий, рядом с гребцами лежали мечи, палицы, луки со стрелами и изящно выгнутые боевые топоры – секиры, похожие на узорчатые полумесяцы. Все это было довольно интересно… но Женька вовсе не оружие древнее увидеть надеялась. Все же… а вдруг? Хоть одна б современная вещь! Ну, хоть трактор бы проехал по берегу, моторка бы проплыла, самолет в небе пролетел бы. Или хотя бы провода – столбы – провода, провода – столбы – чего уж проще-то? Так и того не было! Ни-че-го! А ведь уже часа три-четыре плыли, как минимум. Правда, пару раз останавливались – приносили жертвы какому-то Яше-Ящеру! Довмысл лично отрубил головы белому петуху и утке – смотреть на это было противно, Женька отворачивалась – тоже еще, язычники хреновы!
Принеся жертвы, снова поплыли, пока впереди не послышался какой-то шум – ревела вода, пробираясь между камнями? Ну да, Стемид ведь говорил про пороги. Интересно, как они их будут проходить? Просто обнесут ладьи берегом? Или все же решатся – хоть это и непросто, тем более против течения. Правда, если есть у берега какой-нибудь омуток, заводь, так можно и попытаться – вода сейчас высокая. С носа что-то прокричали. Воины затарабанили веслами по левому борту, ладья повернула.
Женька выглянула из шатра – нет, шалишь, не пройдешь, везде камни…
– Все перекаты да перекаты, – потянувшись, девчонка вспомнила Городницкого. – Послать бы их по адресу… На это место уж нету карты, идем-бредем по абрису.
Суда быстро причалили к берегу. Невдалеке, у дубравы, виднелось окруженное мощным частоколом селение, а примерно в километре выше по течению – еще парочка, одно за другим, правда, эти были неогороженные.
Из распахнувшихся ворот крепости выбежали воины в кольчугах и с копьями, поклонились Довмыслу, что-то сказали. Воевода обернулся, поведя бровью, и дожидавшиеся в ладьях воины принялись споро выгружать из своих судов вещи – какие-то сундуки, мешки, корзины.
– Волок, – проходя мимо Женьки, пояснил Стемид. – Ты, дева, ближе к реке держися – вдруг да из лесу нападут?
– Нападут?!
Варяг неожиданно улыбнулся, поправив на голове круглый, с очками-забралом, шлем, красивый и видно, что недешевый. Интересно, сам выделывал или по Интернету купил? Наверное, по Интернету.
– Такое тут не раз бывало, выскочат из лесу и… Одно слово, волок! Самое опасное место.
Девушка пожала плечами: понятно, что опасное – кто бы спорил?
– Одначе, ныне, так мыслю, не нападут. Воинов у нас больно уж много, поди, кому надо, заметили. Другую добычу подождут, послабее. Ладно, пойду. – Стемид погладил рукоять висевшего на узкой перевязи меча. – Ты все же держись у реки, за ладьями – мало ли.
– Спасибо за заботу, – хмыкнула ему в спину Летякина, глядя, как вышедшие из-за частокола дюжие мужики тащат короткие бревна, подкладывают под ладьи, перекатывают… Да почти все воины кораблики свои толкали, кроме тех, кто в полном вооружении – щиты, мечи, луки-стрелы, – не отрываясь, следили за угрюмо молчавшим лесом.
– А ну, навались, братцы! – зычно командовал Довмысл.
Стемид – вот ведь шланг! – был с теми, кто у леса. Дозорил! Лишь бы не работать, ага.
Воины надрывались: на берег ладьи лезли тяжело, со скрипом, правда, потом дело пошло лучше – покатили вдоль берега по наезженной, можно сказать, дорожке, только успевай бревна подкладывать, что, однако же, тоже работа не из легких.
Да уж, не из легких… Женька вспомнила, как в таких же вот точно случаях приходилось делать обносы, вытаскивать из байдарки вещи, тащить, затем переносить саму лодку – с мокрой-то байдой намаешься, хоть не так и тяжело, как муторно, нудно. Выгружай, перетаскивай, загружай. Обнос есть обнос – не пошлангуешь… как некоторые.
И все ж дело спорилось – вот головная ладья, миновав пороги, покачиваясь, опустилась в воду. Ее тут же загрузили, расселись по местам гребцы, Довмысл, оглядевшись вокруг, кивнул Женьке – полезай, мол.
Ага, легко сказать – полезай, в этаком-то антикварном платье! Сходни-то никто не спускал, пришлось по камешкам прыгать, а потом – и в воду почти по пояс, да к ладье, а уж там протянули руки, вытащили, посмеялись, хорошо, курицей мокрой не обозвали.
