– Осади лошадей! – Егор оттеснил мародера в сторонку, выискивая ключ с соответствующей биркой.
Собравшийся было протестовать сталкер оценил ситуацию и убрал «Чейзер» в сторону.
Открывая замок, Лысенко заметил:
– Ты чуешь, что здесь свежий воздух и нет сырости? Значит, где-то исправно работает вентиляция.
– Так это ж хорошо! Что тебя не устраивает? – прикинулся шлангом ветеран, не переставая плясать на месте. Еще чуть-чуть, и Егор был готов услышать от приятеля: «Сы-ы-ыр!!!».
– А то, что подобного рода система требует постоянного техобслуживания. Причем профессионального. Сечешь, куда я клоню?
– Да завязывай уже умничать! Это твоя проблема? Нет? Вот и забудь! Шевели ручками!
– Крохобор несчастный, – обреченно вздохнул Лысенко. – Но только помни, что нас может ожидать впереди неприятный сюрприз…
Железный сторож, наконец, щелкнул оборотами трижды. Массивные штыри замка выдвинулись из дверного косяка. Открыв дверь, напарники увидели два десятка шкафов-пирамид, примерно на сотню автоматов, закрытых оргстеклом. Оружие оказалось обильно покрыто смазкой. У противоположной стены стояли ящики с патронами и другими боеприпасами.
– Мне здесь нравится все больше и больше! – улыбался во все оставшиеся зубы Старый. – Закрывай дверь, а ключ отдай мне – я сюда обязательно вернусь!
– Я тебе не швейцар! – Егор бросил брелок в руки напарника и вышел.
Пока Старый обнимал и рассматривал найденные ценности, Егор заглянул в казарму и караульное помещение. Все строили с размахом, на века – убирай пыль и используй. Громадная кладовая была забита под потолок всем необходимым для обслуживания целого полка. Уже вдвоем они наведались в клуб и пищеблок. В первом – ничего ценного, даже для такого прохиндея, как Старый, не обнаружилось. А кухня и склад продовольствия привели искателей в восторг. В огромной морозильной камере на полу стояли поддоны из нержавеющей стали, заполненные ледяными кубами, а на крюках висели разделанные говяжьи и свиные туши. В смерзшихся картонных коробках покоились рыба и куры – все покрывал мохнатый слой инея.
– Егор, как ты думаешь – это мясо можно есть? – приглушенным от волнения голосом спросил Старый.
– Есть-то можно, только оно безвкусное. Нам в армии кенгурятину давали, хранившуюся на складах еще со времен Второй мировой – как будто мокрую бумагу ешь.
– А если на сливочном масле, да со специями? – не унимался тот.
– Я не пойму, ты что, есть хочешь? Так у меня еще тушенка и шпроты имеются…
– Эх, шашлычка бы!
– Вернемся в бар, будет тебе и шашлычок, и яичница, и какава с чаем. Пошли уже дальше, гурман хренов!
Старый протяжно, с сожалением вздохнул, направляясь вслед за напарником, все еще мечтая о шипящих на углях сочных кусочках мяса.
Обследовав кубрики для офицеров и санузел, Егор обнаружил, что ключи кончились, но оставалась закрытой еще одна дверь без надписи. Сбоку висела запыленная стенгазета, в которой пропагандировался здоровый образ жизни, и осуждалась пагубная привычка воинов к курению. Лысенко невольно засмотрелся на творение художника. Посреди листа ватмана красовалась карикатура на солдата по фамилии Дробышев (если судить по подписи к рисунку) с двумя сигаретами во рту и зеленым худым лицом. «Жив ли сейчас этот боец? Времени ведь сколько прошло…»
Ветеран бесцеремонно отодвинул замечтавшегося парня в сторону. Заряд картечи невежливо попросил толстую деревянную преграду открыться. Только они хотели войти, как Старый схватил приятеля за локоть.
– Тихо! Видишь, на столе что-то светится?
Тот и сам уже заметил посредине стола небольшой округлый предмет, который искрился и еле заметно менял интенсивность розового свечения. Как только предмет темнел и становился почти красным, мерцание сгущалось книзу, а когда светлел до бледно-розового – искрилась верхушка.
Старый нащупал выключатель – замигали белые лампы на потолке. Он открыл рот и выпучил глаза:
– Это… Это же… Екарный бабай! Артефакт!
Егор испугался. Таким он напарника еще ни разу не видел.
Наконец Старый пришел в себя и на полусогнутых, еле передвигающихся ногах подошел к столу. В небольшой посудине, приплюснутой и раздувшейся в середине, по-видимому, бывшей когда-то обыкновенной стеклянной вазой для цветов, крутился, как будто кто-то мешал его ложкой, розовый кисель с искорками, которые то садились на дно, то всплывали. Этот завораживающий взор танец сказочных светлячков словно радовался приходу долгожданных зрителей, стараясь как можно дольше приковывать к себе внимание, чтобы те смогли по достоинству оценить их безумную пляску.
Егор заметил, что у онемевшего спутника дрожат руки и горят огнем глаза, в которых отражается танец огней. Усмехнувшись, он оставил напарника заниматься артефактом, а сам обошел кабинет.
Здесь когда-то был штаб или что-то в этом роде. Длинный полированный стол, который обнял Старый, занимал бо́льшую часть комнаты. К нему, образуя букву «Т», лепился собрат поменьше, имевший несколько выдвижных ящиков и дверцу. В углу помещения темнел стальным телом плохо окрашенный бронированный сейф, рядом с которым висела карта России и находилась еще одна дверь, обитая дерматином.
Егор повернул никелированную ручку – безрезультатно.
– Слушай, друг, бахни пару раз сюда! – он постучал пальцем по пятаку замка.
– Егор, это же «чаша времени»! Такой артефакт только один находили – в Туманске, – пропустил мимо ушей просьбу товарища сталкер.
– Забирай его, и давай уже заканчивать здесь! Нужно выбираться, искать пути наверх!
– Подожди, я не знаю, как его брать. Вернее, как его не испортить! Говорят, из первого артефакта вылилось «время» и теперь он ничего не стоит.
Старый был похож на ребенка, которому купили любимую игрушку и не разрешили с ней поиграть. Он то протягивал руки к вазе, то опускал на стол, сжимая кулаки, но притрагиваться к сосуду не решался.
– Ты хочешь сказать, что кисель в стекляшке – это время? – парень скептически усмехнулся.
– Да! Когда оно покидает сосуд, то показывает образы прошлого.
– Это как? – не понял Егор.
– Я сам не знаю – но так рассказывал Гектар!
– Ну, так найди какую-нибудь крышку или пленку с резинкой! – начинал раздражаться Егор, отбирая у напарника дробовик.
Старый сорвался с места и исчез в коридоре. Торопливые шаги эхом разнесло по пустому коридору.
Лысенко снова воспользовался эффективным методом открывания дверей, что позволило ему попасть внутрь закрытой комнаты.
По всей видимости, она являлась жилищем командира или комнатой его отдыха. На облупившихся сереньких обоях темнели квадраты с ржавыми гвоздями – наверное, висели семейные фотографии или снимки с рыбалки и охоты. Мягкая деревянная кровать, тумбочка, шифоньер и вешалка у входа – типичное спартанское жилище офицера.
