– А дальше Юра ничего не нашел умнее, чем, как Подколесин или черт знает кто, выпрыгнуть из номера, где он с медсестрой был, прямо в окошко. Прыгнул, да зацепился за что-то ногой, ветку глицинии, что ли, и рухнул со всего маха физиономией на острый бордюрчик.
– Кошмар какой!
– Да! Теперь из-за этого дурацкого поступка все наперекосяк. Вместо того чтобы завтра на съезде в президиуме рядом с Хрущевым сидеть, Юра Самый Первый в больнице, новую бровь мастерить ему лучшие пластические хирурги страны будут. Хрущ на меня всех собак вешает: мол, не справился, не уберег, снимем к чертовой матери.
– Ой, и только-то, – махнула рукой она. – Ну, подумаешь, снимут. Не посадят ведь, не расстреляют. Сам говоришь, у кукурузника жила тонка. А я теперь вижу, – сменила она тон на делано ревнивый, кокетливый, – как вы там, с космонавтами-то, время проводите. Ну, а ты, генерал, скажи: ты в Крыму тоже по медсестричкам бегал? – Нет, если она и ревновала Провотворова, то лишь самую капельку, однако для его же здоровья благотворно было сейчас разыграть небольшую сценку ревности.
– Медсестрички не мой уровень, – нахально, в тон ей, отвечал совершенно оправившийся от своих скорбей Провотворов. – Я в основном с докторицами баловался.
– Ага! Они, наверное, укольчики тебе тонизирующие ставили? – продолжала нагнетать градус любви Галя. Она завинтила оба крана, взяла генерала под ручку и повлекла его в гостиную к дивану – и тут мы, в скромности, не желая мешать, удаляемся и оставляем пару одну.
Никита Сергеевич Хрущев
Двадцать второй съезд КПСС должен был стать его апофеозом. Да, да! Все самое лучшее, что может дать советский строй, должно было быть продемонстрировано. Для начала, пройдет великий форум советских коммунистов не в имперском, старорежимном Большом кремлевском дворце, а в новом, светлом, только что построенном Дворце съездов. Шесть тыщ делегатов со всей страны, многочисленные депутации со всей планеты вольются завтра в древний Кремль – а тут перед ними предстанет новейшее, современнейшее здание! Редкий мрамор, анодированный алюминий, огромные окна. Внутри эскалаторы. Китайцы лопнут от зависти. Те страны, что сделали социалистический выбор, румыны и чехи всякие, еще раз поймут: нет, не зря мы на Москву ориентируемся. А те народы, что сбросили с себя колониальное иго и не определились, задумаются: вот чего может дать трудящемуся человеку советская власть! Капитализм он ведь – что? Он разве о людях думает? Только о прибылях своих непомерных печется. Поэтому съезд будет очередным моментом, чтобы простые американцы, французы, англичане, итальянцы, изнемогающие под гнетом монополий, почесали свои затылки: а той ли нас дорогой наши правительства министров‑капиталистов ведут? Не пора ли и нам свой ветшающий паровоз переводить на социалистические рельсы?
Вдобавок съезд должен будет новую программу партии принять – и примет, конечно, куда он денется, – величественную программу построения коммунизма к тыща девятьсот восьмидесятому году. Кое-какие товарищи, в том числе и из руководства, хоть в открытую выступать остерегаются, но по углам ворчат (знаем, знаем, КГБ сводки исправно подает): мол, это забегание вперед. Рано, дескать, о коммунизме говорить, когда на местах кое-где еще с мясом и молочными продуктами перебои. А я вам так скажу, товарищи: перед нашим героическим советским народом надо ставить великие цели. И тогда он горы свернет. Да, может, восьмидесятый год для построения полного коммунизма – это рановато. Может, на деле только к началу нового, двадцать первого века управимся. Но когда от человека многого требуешь – он многое и делает. Выше головы прыгает! Вдобавок – глядь, и западные страны, увлеченные советским примером, к нам потянутся. Мирным путем приведут в своих державах к власти коммунистов. А у них там, особенно в Америке, материальных благ в изобилии, нечего скрывать. Не беда будет, если мы от них маленько позаимствуем – для нашего народа, изнуренного Великой Отечественной войной. На которой мы, между прочим, за вас, граждане капиталисты, погибали – а вы там, за своим океаном, отсиживались.
Теперь вы, если что, за морями не отсидитесь. И если против нас выступать станете, мало вам не покажется. Сами увидите. Мы под конец съезда на полигоне на Новой Земле жахнем самую большую в мире термоядерную бомбу – пятьдесят мегатонн, шутка ли! Мы бы могли и сто мегатонн рвануть – сто миллионов тонн тротила! Показать всем господам капиталистам кузькину мать, да только академик Сахаров переубедил: может, говорит, от такого взрыва Земля с орбиты сорваться. Но все равно – мы коммунисты, знай наших! Если уж бомбу сделаем, так это царь-бомба будет, всем империалистам гроза!
И еще одно важное постановление съезд принять должен – как пять лет назад двадцатый высший орган партии злодеяния Сталина осудил. Теперь вопрос этот уже решенный, усача, проклятого кровавого палача и преступника, мы из мавзолея вытащим. Негоже ему рядом с великим Ильичом лежать! Закопаем Иосифа к чертовой бабушке, цементом зальем! И на съезде еще раз по нему врежем! И по его недобиткам, Молотову, Маленкову, Кагановичу, – тоже. А то ишь, устроились! В партии состоят, подметные письма на меня пишут! Попробовали бы они при Сталине своем любимом так себя вести!
Да, наша производственная база как никогда близка к коммунизму! А вот люди еще не совсем. Не полностью готовы они. За них, конечно, крепко нужно взяться, и воспитание подтянуть по всем пунктам. Чтобы все моральный кодекс строителя коммунизма не просто назубок знали, но и в жизнь неуклонно претворяли. А то ведь даже самые лучшие, всемирно известные коммунисты до мозга костей – и вона, как себя ведут! Я Юру Самого Первого имею в виду. Ведь какая ему честь была дадена! Рядом со мной в президиуме съезда сидеть. Можно сказать, форум коммунистов открывать. А он? Напился на курорте, к какой-то девчонке-медсестре начал приставать, из окошка выпал, личико свое хорошенькое в кровь разбил… Да! Не все у нас еще в порядке с бытовой культурой в целом и воспитательной работой в частности. Если уж такие люди, как Юра Первый, подобные фортели выкидывают – то чего ждать от огромных народных масс? Как подготовить их, перевоспитать к тому моменту, когда настанет на земле советской коммунизм и все блага польются неисчислимым потоком? Тяжелейшая задачка, труднейшая!
Москва-река и Лужники, лежащие перед глазами владыки полумира, председателя совета министров СССР и первого секретаря президиума ЦК КПСС, медленно погружались в сон. Гасли за рекой огоньки города. Затихало движение. Завтра – семнадцатое октября, первый день работы съезда – великого, исторического события, которое золотыми буквами будет вписано в историю партии и народа (как и мое скромное имя, рядом с именем Ленина, я надеюсь).
Полигон Тюратам (космодром Байконур).
Владик
На полигоне иссушающая, сводящая с ума жара постепенно сменялась бархатным сезоном.
На десятую площадку, или в городок
[7]
(он находился километрах в тридцати от старта и местожительства Иноземцева), начали завозить арбузы по пять копеек новыми деньгами за кило. Ночи стали совсем прохладными, а дневное солнце грело уже не так интенсивно.
