— Не расскажешь ли подробнее, что это значит?
— Некоторые люди воспринимают этого молодого человека как живого Бога… Потому он и стремится к совершенствованию и в этом достиг прекрасных результатов, но в нем все еще остается то, что называется «я». Это человеческое «я», и в качестве Бога он несовершенен, чем сам тоже, наверное, тяготится. Что касается нас с тобой, то и с нами обращались как с совершенными людьми, но в этом не было ничего дурного, потому что мы с тобой этого «я» лишены.
— Что нужно сделать юноше Ито, чтобы стать совершенным Богом?
— Ты должен перестать быть его опекуном. Надо предоставить его самому себе… Ведь ты можешь говорить на равных с Солнцем, не так ли? Не следует слишком увлекаться людскими делами…
— Но люди — достойные жалости существа!
— Что касается юноши Ито, он, кажется, самонадеянно воображает себя представителем Бога, но за ним все еще тянется хвостом его «я». И чтобы удовлетворить это «я», он тайком предается чисто человеческим наслаждениям. Если он когда-нибудь избавится от этого хвоста, когда-нибудь сможет отрубить его… Тогда, возможно, он уподобится Богу… Да, тебе следует побыстрее оставить его.
— Вот оно что… — тяжело вздохнул я и в этот момент услышал, как в комнату вливаются тихие звуки музыки. Это была чистая, прозрачная мелодия, я не могу вспомнить ее названия, но она разогнала облака, омрачавшие душу, радуя сердце.
В унисон с этой мелодией пел Жак, я и не знал, что у него такой красивый баритон, и заслушался.
Вот слова этой песни:
Ах, как радостна
Наша жизнь.
И сегодня спокойно и мирно
Мы исполнили все.
Что были должны.
Просто радуясь
Дням, которые мы проживаем.
Радуясь рассветам и закатам,
Бог тоже
Улыбается.
И жизнь и смерть —
Это только день.
Один день.
Остается только
Прожить его, радуясь.
Слезы неудержимо катились по моим щекам. Это не были слезы восхищения музыкой. Но красота этой музыки, напоминая мне о юноше Ито, взывала к моей душе.
Он тоже красивый юноша.
Он обладает удивительным даром выражать себя — и в каллиграфии, и в живописи, и в пении, он не только легко и непринужденно создает совершенные картины и в европейской и в китайской манере, но и способен прекрасным баритоном исполнять известные старые и новые вокальные произведения. Если бы он избрал своей профессией хотя бы одно из этих искусств, он, несомненно, достиг бы успеха, но Бог запретил ему иметь профессию.
Он красавец, но он одинок, наверное, многие женщины предлагают ему свою любовь, но он не имеет права ответить им взаимностью. По велению Бога ему нельзя на протяжении всей жизни иметь дело с противоположным полом, кроме того, он обязан неустанно заниматься самосовершенствованием.
Какие же радости есть у него? Для чего ему жить? Бывало, я внимательно наблюдал за ним, но он был неизменно спокоен… И печальным он не был.
И все-таки я плакал о нем и удивлялся голосу, который громко взывал к моему сердцу: «Свобода, равенство, братство!»
Голос, как бы возвещающий зарю обновленного мира, раздавался на небе и на земле:
«Свобода, равенство, братство!»
Глава четвертая
Прошло лет десять.
В день, когда расцвела красная слива перед входом в дом и я радовался пению соловья, возвещающего приход весны, моя жена, которая была не так уж слаба, вдруг внезапно перестала дышать.
Не прошло и двух месяцев после этого, и я тоже оказался на смертном ложе и в душе уже приготовился к смерти, но однажды ночью случилось невероятное событие; и со следующего утра я начал жить как обычный здоровый человек.
Я уже подробно писал об этом, поэтому не буду повторяться.
Но о тех духовных упражнениях, которые я со следующего утра и по сегодняшний день совершаю ежеутренне, я еще не рассказывал. Так вот, недавно Бог-Родитель сказал мне:
— Поскольку ты живешь с пером в руке, что, если немного напишешь об этом?
Таковы были слова Бога-Родителя, но я, каюсь, пропускал эти слова мимо ушей, уж очень непросто это было осуществить.
Однако, когда в конце концов Бог-Родитель сказал мне, что это послужит к ободрению всех людей, то даже я, упрямец, сразу же покорился и принял твердое решение писать…
И тогда Бог-Родитель сказал мне:
— Твоя супруга за эти несколько лет вместе с Богом много раз совершала путешествие из Америки в Россию и обратно и помогала Богу в том, чтобы между этими двумя странами воцарился мир. И в общем, достигла удовлетворительных результатов… Так что сейчас у нее образовалось свободное время и она, пожалуй, может позволить себе помочь тебе.
На следующее утро, когда я работал в своем кабинете, явился Жак, и едва он начал говорить, обретя «духовное тело», появилась моя жена. Я был и удивлен и обрадован.
Но тут же изумился тому, что жена сразу же непринужденно заговорила с Жаком о пустяках:
— Жак, вы ничего не слышали о нашей свадьбе?
— Нет, не слышал… А почему вы спрашиваете?
— Потому что у нас не было свадебной церемонии… Правда ведь, дорогой? — обратилась она ко мне. Я принужденно улыбнулся.
Жак переспросил с удивленным видом:
— В чем же дело? Вы что, устроили тайный побег?
— Если бы у нас хватило мужества на побег, я была бы рада… Муж, однако, проявил скупость: нечего тратить деньги на свадебную церемонию и банкет, заявил он, лучше на эти деньги отправиться в Европу.
— Но ведь это, пожалуй, было рациональное решение, к тому же прекрасное и мужественное? — сказал Жак с видимым восхищением.
— Я была единственной дочерью в семье Айкава. Мать так мечтала о моей свадьбе, а этот человек, словно и не подозревая о ее материнских чувствах, будучи своевольным и скупым, распорядился по-своему. Это он все устроил.
— Тогда лучше было бы вообще не выходить за такого замуж или развестись с ним, поняв, что он собой представляет. — Взглянув на меня, Жак расхохотался, и я тоже невольно рассмеялся в ответ.
— Человек — интересное создание, — вырвалось у меня, и жена почти подтвердила:
— И правда, человек — интересное создание, — и рассмеялась.
Мы с облегчением вздохнули, решив, что на этом инцидент исчерпан. Но неуместный рассказ жены невольно побудил меня к дальнейшим воспоминаниям.
Окончив Токийский университет, я работал чиновником в министерстве. Во время учебы на экономическом факультете я сдал государственный экзамен на звание гражданского чиновника высшего разряда; ожидалось, что я всю свою жизнь буду преуспевающим чиновником.
