К тому же многие живущие в Израиле евреи возмущены тем, что большая часть земли их предков все еще находится в руках у арабов, и только ждут случая вернуть эти территории силой оружия, поэтому, несмотря на объявленное перемирие, израильтяне все равно продолжают находится в состоянии войны.
Вот что рассказали мне хозяева «Вертограда».
Слушая их, я вдруг вспомнил французский фильм, который в прошлом году видел в Токио, он назывался «Любовница Манон». Это была трагическая история о евреях, бежавших из Европы, о том, как они пробирались в Израиль, как в пустыне на них напали арабы и поубивали всех по очереди. Меня тогда удивил этот фильм, я подумал, что незачем было выдумывать и показывать такие ужасы. Но получается, это никакой не вымысел, а самая что ни на есть реальная действительность.
Тут до нашего слуха донесся негромкий и мелодичный колокольный звон. Лица присутствующих приобрели благоговейное выражение.
— Это с реки Иордан, — тихо проговорил Жозеф.
Я вспомнил, что именно на реке Иордан Иисус принял Святое Крещение, во время которого на него снизошел Дух Святой, и мне захотелось увидеть эту реку.
— Река Иордан находится по ту сторону гор, на арабской территории… Наш Бог каждый день в полночь благословляет евреев колокольным звоном, вселяя в их сердца радость и надежду. «Очень скоро и эта земля вернется к первенцу Бога, народу иудейскому, — слышится в этом звоне, — и настанет мир… А теперь спите спокойно, ибо Господь хранит вас…» Для нас этот колокольный звон является сигналом, заслышав его, мы ложимся спать. Что ж, всем спокойной ночи… — сказал Жозеф, и мы разошлись по комнатам.
На следующее утро около семи мы покинули «Вертоград». Нас проводил Жозеф, облаченный в военную форму. Мы долго жали друг другу руки. Такое теплое прощание — редкость даже для меня, долго прожившего за границей. Обратно в аэропорт мы ехали другой, более короткой дорогой. За окном мелькали унылые улицы, сожженные автостоянки, искореженные остовы машин, повсюду стояли вооруженные солдаты. Наша машина мчалась вперед как ветер.
— Утром здесь еще можно проехать, а вообще-то дорога опасная, — время от времени говорил водитель, и кровь стыла у нас в жилах.
Перемирие на поверку оказалось самой настоящей войной, ничего удивительного, что израильтяне всегда начеку.
Спустя несколько дней мы уже были в Швейцарии, в Лозанне, где открылся Всемирный конгресс ПЕН-клубов. Через полторы недели заседания закончились, и мы, пленники союзных войск, выполнив ряд необходимых формальностей и получив особое разрешение, смогли уехать из Швейцарии во Францию. Около двух месяцев я провел в Париже, разыскивая своих старых друзей.
Признаться, меня до глубины души поразили те факты, связанные с историей еврейского народа, которые я неожиданно узнал в Израиле, и мне очень хотелось выяснить, как относятся к ним собравшиеся со всего мира литераторы и мои французские друзья. Однако, когда я пытался поднять эти вопросы во время дискуссий, никто из членов ПЕН-клуба не проявил к ним ни малейшего интереса.
Мои французские друзья тоже ограничивались весьма лаконичными ответами, судя по всему, судьба евреев их не особенно волновала. Одни молча кивали, — не исключено, впрочем, что им просто не хотелось лишний раз растравлять душу, вспоминая о том позорном историческом факте, что все народы Европы в течение многих веков презирали евреев и жестоко с ними обращались, — а некоторые принимались меня утешать: мол, все еврейские проблемы закончились вместе с недавней войной. Ни одного человека не тронули мои рассказы об увиденном в Израиле — никого не волновало, что еврейский народ со всего мира съехался на землю своих предков и старается на совершенно пустом месте создать богатое, процветающее государство…
Вернувшись в Японию, я очень быстро забыл о еврейской проблеме.
Это было в 1951 году, то есть тридцать шесть лет тому назад. Неудивительно поэтому, что, получив от Мориса письмо, в котором тот спрашивал меня, не был ли Жак евреем, я потерял покой. Ведь за эти тридцать шесть лет слово «еврей» ни разу не попалось мне на глаза, ни разу не коснулось слуха.
Разумеется, я, как человек деятельный, не мог просто сидеть, тупо глядя на это письмо, и предаваться пустым раздумьям.
Едва сдав в издательство рукопись своей второй книги «Милосердие Бога», с которой так торопил меня Бог-Родитель, я стал со страхом думать о том, что меня тут же заставят писать третью, но на сей раз Бог-Родитель пожелал, чтобы я прежде всего поближе познакомился с двумя великими личностями Востока и Запада, о которых Он мне уже говорил ранее, то есть с Шакьямуни и с Иисусом. И добавил, что поскольку я так интересуюсь западной культурой, то будет лучше, если я начну с Иисуса, а потом по ходу дела займусь и Магометом.
Поэтому я начал со сбора литературы и скупил все, что нашлось в книжных лавках, начиная от Нового и Старого Заветов — жалея свои старые глаза, я нарочно выбрал те, что были набраны крупным шрифтом, — и кончая «Библейскими легендами» и «Евангельскими легендами» Митико Инукаи, «Жизнью Иисуса» и «Рождением Христа» Сюсаку Эндо, «Библейскими легендами» Пирл Бак и прочим. Что касается магометанства, то никакой литературы, кроме «Жизни Мухаммада», написанной французом Эмилем Дерменгемом и изданной еще до войны в переводе Киёто Фуруно, я не обнаружил, да и та книга давно стала библиографической редкостью, так что пришлось нанять студента и отправить его в поход по букинистическим магазинам.
А сам я тем временем приступил к освоению горы книг, выросшей у меня на столе, и начал со Старого Завета и «Библейских легенд».
«Библейские легенды» оказались выдающимся произведением, автор затратил двадцать лет на их написание, но книга насчитывала больше пятисот страниц, к тому же она была маленького формата, да еще и текст набран в две колонки, так что чтение оказалось для меня серьезным испытанием. Но книга настолько захватила меня, что я забыл о своих больных глазах и целыми днями, как пришитый, сидел за письменным столом. Она произвела на меня столь большое впечатление, что я даже подумал — прочти я ее в молодости, наверняка захотел бы стать католиком.
Поразило меня еще и другое. В этом году, беседуя со мной, Бог-Родитель время от времени поминал Авраама и Моисея, но я по рассеянности пропускал его слова мимо ушей и вспомнил о них только сейчас, когда прочел о том, что именно на Авраама, сына народа израильского. Бог снизошел в первый раз, что потом он снизошел на Моисея и тот повел за собой израильтян, которые стенали в неволе, принуждаемые египтянами к тяжелым работам, о том, как долго они шли и в конце концов вернулись на земли израильские, причем это было не сухое изложение точных исторических фактов, а взволнованный рассказ о великой любви Бога-Родителя к людям, о его заботе о них. Мне казалось, что завеса наконец спала с глаз моих, я целыми днями читал эту книгу, не в силах от нее оторваться.
Беспокойство, в которое повергло меня письмо Мориса, мешало мне сосредоточиться на чтении, поэтому я поспешил написать ему ответ, надеясь, что туман моих сомнений рассеется…
