— Несмотря на все, сказанное Кисидой, я уверен: случись что, он нам непременно поможет.
А другой, обратившись ко мне, сказал:
— Надо было рассказать Кисиде, что на территории нашего Центра собираются воздвигнуть мемориал Победы, даже уже готов проект. Ведь он сказал, что война долго не продлится.
Пораженный, я воскликнул:
— Мемориал Победы? — потом тихо добавил: — Признаться, я боюсь, как бы мы не проиграли войну. Я редко об этом говорю, но… Конечно же я тоже надеюсь, что мы победим, но, судя по всему, это почти невозможно, по-моему, мы должны готовиться к поражению.
— Но ведь Япония — Священная страна. Мы денно и нощно молим Бога-Родителя, чтобы Он помог нам победить. Все будет хорошо, не волнуйтесь.
Мы уже подошли к станции, поэтому разговор на этом прервался. Если бы кто-нибудь его подслушал, нас бы растерзали за антипатриотические настроения. На станции мы расстались, О. то ли слишком устал, то ли неважно себя чувствовал, на лице его застыло мученическое выражение, и он ничего не сказал мне на прощание.
Через несколько дней я получил от него очень теплое благодарственное письмо, в котором он писал между прочим, что ему было стыдно перед Кисидой и передо мной. После этого, до самого конца войны, мы с ним не виделись, но я получил от него несколько писем. А осенью 1947 года, через два года после окончания войны, меня в моем временном пристанище на улице Мисюку в районе Сэтагая с письмом от Кисиды навестил главный редактор «Вестника Тэнри».
Он хотел, чтобы я написал биографию основоположницы Тэнри для еженедельника «Вестник Тэнри». По его словам, учение Тэнри должно использовать поражение Японии для того, чтобы, устранив вред, нанесенный ошибочным курсом японского правительства в отношении религии, вернуться к истинному учению Основоположницы, а для начала они решили попросить меня, которого считали «самым совестливым, достойным доверия писателем», написать биографию Родительницы. На самом деле обратиться ко мне с этой просьбой собирался сам О., но он был болен и, учитывая тогдашнее состояние транспорта, никак не мог приехать в Токио, за что приносил свои извинения.
Я конечно же отказался: начиная с 1943 года и вплоть до конца войны я не мог публиковаться, поэтому после войны мной овладела жажда творчества, и, почти никуда не выходя, я неустанно трудился в своей каморке на втором этаже. После этого главный редактор «Вестника» в сопровождении разных влиятельных лиц Тэнри приходил ко мне еще два или три раза с такой же просьбой. Но в моем доме негде было даже принять гостей, их усаживали прямо в прихожей, я выходил к ним и, выслушав, неизменно отказывал.
Ранней весной 1948 года вместе с редактором пришел сам О. Он был очень слаб, поэтому я не мог допустить, чтобы он ушел, даже не зайдя в дом. Я отвел его в комнату жены на нижнем этаже, чтобы он смог немного отдохнуть, и он сразу же с жаром стал уговаривать меня писать биографию Основоположницы. В его голосе звучало такое отчаяние, что мне стало ясно: он просто не уйдет, пока я не соглашусь.
Я ответил, что подумаю. Во мне вдруг поднялось что-то вроде гнева — а в самом деле, почему бы не воспользоваться случаем и не попробовать окончательно разобраться в том, что это за религия — Тэнри, из-за которой мне пришлось столько страдать в детстве и о которой я, по существу, почти ничего не знаю? Обрадованный О. распрощался со мной и, поддерживаемый главным редактором, пошел пешком до станции Мисюку, где останавливались электрички, идущие до Тамагавы. Глядя ему вслед, я печально подумал: «Интересно, придет ли время, когда у нас в Японии снова будут такси?»
Примерно через неделю ко мне пришел журналист по имени Н. из «Вестника Тэнри» с сообщением от О. Тот просил меня, прежде чем приступать к работе, заехать как-нибудь в Центр Тэнри, чтобы ознакомиться с разного рода материалами. И вскоре в назначенный О. день я отправился в Центр. Сначала Н. провел меня в комнату О., который радостно приветствовал меня, лежа в постели. Он обсудил с Н. мой распорядок дня, потом мы наскоро позавтракали у него в комнате, и сразу же после завтрака Н. отвел меня в издательство, где я стал подыскивать то, что мне было нужно.
Потом я посетил одного профессора Университета Тэнри, у которого, как мне сказали, было много ценных материалов. Так оно и оказалось, но он отнесся ко мне недружелюбно и ничего не дал. Сказал, что все хранится у симбасиры и обращаться надо к нему. Н. устроил мне встречи еще с несколькими влиятельными лицами Тэнри, но никаких материалов мне так и не удалось получить.
Ночь я провел в доме на тихой улочке в Наре, очевидно, это была чья-то дача, меня встретили там с довоенным радушием, а на следующее утро Н. снова повез меня в Тэнри, где я безуспешно пытался раздобыть какие-нибудь материалы, затем навестил О., по-прежнему лежавшего в постели, пожаловался ему на свое отчаянное положение и стал собираться в обратный путь. О. в ответ на мои жалобы пробормотал, словно про себя:
— Похоже, придется просить симбасиру, другого выхода нет, — однако не изъявил никакой готовности способствовать нашей встрече.
У меня было два пути: либо отказаться от мысли написать биографию, либо самому обращаться к симбасире. Для начала я решил добиться с ним встречи. Пока я из кожи вон лез, стараясь это осуществить, настал март 1949 года. Выяснив, когда симбасира посетит Великую Церковь в Токио, я попросил депутата парламента, который должен был его сопровождать, помочь мне получить аудиенцию. Спустя некоторое время депутат позвонил мне и сказал, чтобы я пришел на следующий день в пять часов, вошел в церковь через задние ворота и прошел в приемную. На следующий день ровно в пять я был на указанном месте и нажимал на кнопку звонка.
Меня провели в небольшую комнату неподалеку от входа. Депутат парламента, которого я видел впервые, оказался спокойным пожилым джентльменом.
— Добро пожаловать, — приветливо сказал он. — Вы взяли на себя нелегкий труд — писать биографию Вероучительницы, да и симбасира, судя по всему, о вас наслышан…
Подбодрив меня этими словами, он вышел. Через двадцать минут перегородки внезапно раздвинулись, в комнату вошел Сёдзэн Накаяма. Войдя, тут же уселся и сказал:
— Мне передали, что ты хотел увидеться со мной. Но прежде всего пообещай ни слова о Кунико Идэ, даже не произноси ее имени. Согласен?
Я имел некоторое представление о Сёдзэне Накаяме по рассказам писателя Ринтаро Такэды
[24]
, который учился вместе с ним в Третьем лицее, и не мог относиться к нему с тем почтением, какого заслуживал представитель Бога Тэнри. А посему беззаботно ответил:
— Конечно, согласен, — не особенно задумываясь о причинах его отрицательного отношения к Кунико Идэ.
— Говорят, ты собираешься писать о Вероучительнице. Не понимаю, зачем это нужно, ведь мой отец оставил великолепную ее биографию.
Попытавшись объяснить ему, что ко мне с данной просьбой официально обратилась редакция «Вестника Тэнри», я смущенно пробормотал:
