— Кто бы мог подумать? Такой потоп! — услышал я голос неслышно вошедшей Терри и быстро обернулся.
— Терри, послушай, у меня такие новости! — И я рассказал ей о нашей полуночной беседе с местными Сэдлерами.
Когда я закончил, Терри в отчаянии выглянула в окно:
— Что же нам теперь делать? Разве можно идти на пляж, когда так льет?
— Нельзя, — уныло согласился я. — Придется ждать, пока кончится дождь.
— Ненавижу неопределенность, — простонала Терри и поплелась в свою комнату одеваться.
Я натянул свои старые, разодранные на коленках джинсы, толстый серый свитер и пошел завтракать.
После завтрака каждый занялся своим делом.
Агата возилась на кухне, Брэд разжег в камине веселый, уютный огонь и пристроился рядом в кресле, а Терри принялась разбирать свой гербарий. Я же бестолково слонялся по дому, ожидая, когда кончится этот дурацкий дождь.
Солнце показалось лишь после обеда, и, как только слегка подсохло, мы с Терри поспешили на пляж.
Там мы пробыли около часа. Я тренировался пускать блинчики, а Терри искала ракушки. Сэм, Луиза и Нат так и не появились.
— И что теперь? — спросил я, бросив последний камушек. День казался безнадежно потерянным.
— Я взяла бумагу и карандаш для копирования надписей на надгробиях, — ответила Терри. — Айда на кладбище.
Мы вошли в бор, пролезли через пролом в стене и огляделись. Могилы выглядели совсем древними. Многие надгробия покосились, потрескались, покрылись мхом. Кладбище постепенно зарастало лесом. Многие деревья поднимались выше самых высоких обелисков, а недалеко от пролома, через который мы сюда забрались, был еще один — там стену обрушила выросшая рядом с ней огромная сосна.
— Пойду посмотрю надгробия возле этой сосны, — объявила Терри.
Я же решил исследовать середину кладбища, так как в прошлый раз мы прошлись лишь по его краю. Я шел и читал надписи.
Первая же из них заставила меня остановиться:
ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ БРЕННЫЕ
ОСТАНКИ МАРТИНА СЭДЛЕРА.
«Странно, — подумал я. — Еще один Сэдлер».
Потом вспомнил, как Сэм говорил, что Сэдлер — это очень распространенная в округе фамилия. Быть может, в этой части кладбища хоронили только их?
Рядом с могилой Мартина Сэдлера была могила его жены Мери, а за ней — могилки их детей: Сары и Майлза.
Пройдя к следующему ряду могил, я снова принялся читать надписи.
Еще один Сэдлер. Этого звали Питер. Рядом с Питером лежала Мэриам Сэдлер.
«Ну и ну, — подумал я и почувствовал легкую дрожь по всему телу. — Неужели кроме Сэдлеров здесь никто никогда не умирал?»
Я прошел к очередному ряду могил. Тоже Сэд-леры: Герам, Маргарет, Констанция, Черити…
Целое кладбище Сэдлеров?
Из грустной задумчивости меня вывел прорезавший воздух крик:
— Джерри! Иди сюда!
Терри стояла возле сосны. На лице ее была смесь удивления и тревоги.
— Смотри! — потребовала она, показывая на ряд надгробий у своих ног.
Я посмотрел на два самых больших.
ТОМАС СЭДЛЕР, ПОЧИВШИЙ 18 ФЕВРАЛЯ 1641 ГОДА, И ЕГО ЖЕНА ПРИСЦИЛЛА СЭДЛЕР, ПОЧИВШАЯ 5 МАРТА 1641 ГОДА.
Да, я знаю, — кивнул я Терри. — Целое кладбище Сэдлеров. Даже как-то не по себе…
— Нет, нет! — нетерпеливо прервала меня Терри. — Смотри на могилы детей.
Я повернулся к трем небольшим надгробиям рядом с могилами родителей. Они были странно чистые, и надписи читались совсем легко. Словно кто-то за ними ухаживал.
«СЭМ СЭДЛЕР, СЫН ТОМАСА И ПРИС-ЦИЛЛЫ» — было написано на первой.
— Ну и что? — спросил я, подняв глаза на Терри.
— Читай дальше, — вместо объяснений приказала она.
Я снова посмотрел вниз:
ЛУИЗА СЭДЛЕР
— О-о-о… — сказал я. — Держу пари, что угадаю третье имя.
— Я тоже держу пари, что ты угадаешь, — срывающимся шепотом ответила Терри.
Я перевел взгляд на последнее надгробие:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ НАТ СЭДЛЕР, УМЕРШИЙ НА ПЯТОМ ГОДУ ЖИЗНИ.
18
Наклонившись, я смотрел на надгробия, пока они не начали расплываться перед моими глазами.
Три надгробия. Три ребенка.
Сэм, Луиза и Нат.
И все они умерли в начале семнадцатого века.
— До меня не доходит, — пробормотал я наконец, выпрямляясь. В голове неприятно шумело. — Вот не доходит, и все.
— Мы должны спросить Брэда и Агату, — решительно сказала Терри. — Здесь вообще-то полно всякой жути, но это уж слишком!
К коттеджу мы возвращались бегом. И даже на бегу перед моими глазами стояли три маленьких надгробия.
Сэм, Луиза и Нат.
Брэда и Агату мы нашли во дворе. Оба в тени деревьев качались в своих одинаковых креслах-качалках.
Увидев нас, Агата добродушно рассмеялась:
— Вам, я вижу, больше нравится бегать, чем ходить. Эх, мне бы вашу энергию!
— Мы были на кладбище, — едва подбежав, заговорил я. — И хотим вас кое о чем спросить.
Брови Агаты взметнулись вверх:
— Вот как? Копировали надгробия?
— Не успели! — выдохнула Терри. — Просто читали надписи. Там сплошные Сэдлеры — все до единого.
Кресло Агаты продолжало спокойно качаться. Она кивнула, но ничего не сказала.
— Вы говорили, что знаете ребят, с которыми мы познакомились на берегу, — снова вступил в разговор я. — Так вот: мы нашли надгробия Сэма, Луизы и Ната Сэдлеров. Они умерли в тысяча шестьсот сорок каком-то году. Но ведь ребят, которых мы встретили, зовут точно так же!
Кресла Агаты и Брэда качались синхронно: взад-вперед, взад-вперед. Глядя на меня, Агата улыбнулась:
— Так что же ты хочешь от нас узнать, Джерри?
— Почему на кладбище так много Сэдлеров? — спросил я. — И как получилось, что на тех надгробиях имена наших друзей?
— Хороший вопрос, — одобрительно кивнул головой Брэд.
Агата улыбнулась:
— Как здорово, что вы оба такие наблюдательные. Присядьте. Это довольно длинная история.
Мы с Терри тут же опустились на траву прямо у их ног.
— Рассказывайте, — нетерпеливо потребовал я.
Агата глубоко вздохнула и начала:
— Итак, зимой тысяча шестьсот сорок первого года большая группа Сэдлеров, практически вся семья, приплыла на корабле из Англии и обосновалась на этом месте. Они были пилигримами, начавшими здесь новую жизнь. — Прежде чем продолжить, она посмотрела на Брэда, который, задумчиво глядя на колыхавшиеся на ветру деревья, продолжал качаться в своем кресле. — Это была одна из самых жестоких зим в истории этого края. К несчастью, Сэдлерам не удалось как следует подготовиться к холодам. Они умирали один за другим, и всех их хоронили на том маленьком кладбище. К тысяча шестьсот сорок второму году не осталось почти никого.
